искренне хочет общаться. Нельзя так.
— Так лучше. Возвращаясь к нашему разговору, через братание мои соплеменники обрели зрячесть. Пока наездник и нир-за-хар в паре, последний видит глазами наездника.
— Как сложно! И всё это дало обычное смешение крови? Но зачем ты предлагаешь это мне? Я пока не очень улавливаю, для чего это надо.
— Ну ты же хотела быстро передвигаться по Рахидэтели. А быстрее нас никого нет.
Ира застыла оглушённая. Скорость — то, о чём она мечтала, решение множества проблем. Очень… вкусное предложение. Эйфория от «виртуального» полёта, продемонстрированного вещанием, до сих пор щекотала горло. И испытать это не стоя на твёрдой земле, а на самом деле? Сесть на спину огромному ящеру и взмыть в небо? Как в сказке? Страх свернулся клубком где-то в животе. Следом за мысленной фотографией её в небе посыпались размышления о технике безопасности и спасательном парашюте. Невольно она вспомнила их прилёт. Какая, говорите, высота?
— Остановись. Прежде чем ты будешь пугать себя дальше, позволь заметить, что братание даст тебе всё то, что необходимо для полёта. Тебе не понадобятся лишние вещи для твоей безопасности.
— Всё?
— Отсутствие страха пустоты. Отсутствие страха быстроты. Твоё тело будет способно переносить и то и другое. Но самое главное — побратавшись с нами, ты обретёшь дар вещания.
— Чтение мыслей?!
— Да. Но, увы, только внутри семьи. Поднявшись в небо, ты всегда будешь услышана тем нир-за-хар, с кем разделишь кровавое братание, и любым другим. И никогда не останешься одна.
— Погоди… это как-то слишком… Не уверена, что готова вот так сразу…
— Ты не поняла?
— Чего?
— Способность вещать. Ты будешь знать ту речь, что знаю я. Ту, что использую осмысленно. Язык наш. Всеобщий. Язык переливов шкуры. Язык эмоций. Подарок Илаэры — твоя речь, пропадёт за границей Заповедного леса. Но способность нир-за-хар — останется. Ты не потеряешь способность разговаривать.
Вишенка на торте. Рубиновая, с изумрудными листочками и бриллиантовыми капельками росы на ней. Ручной работы великого мастера, эксклюзив. Дороже тысяч тортов. И всё же какое-то внутреннее чутьё заставило её приглушить собственные заблестевшие глаза. Шёпотом в уши лились слова богинь: «Не ошибись с ценой», «Спешка никогда не приносила желаемых плодов. Торопясь можно упустить главное и потратить куда больше времени».
— А что тебе с этого? Ты меня едва знаешь. Знакомы без дня двое суток. Почему предлагаешь настолько важные вещи? Что хочешь взамен?
— А цена, что я предложил, недостаточно высока, чтобы обойтись без долгих объяснений?
Ира нахмурилась. Где-то она уже такое слышала. «А давайте мелкий шрифт читать не будем, а давайте со страховкой…» Варн прочитав её мысли, ничего не понял, кроме того, что это как-то связано с деньгами, о которых бесхвостые пекутся больше чем нужно. Кажется, его считают купцом, причём крайне ушлым и недобросовестным.
— Я не попрошу от тебя чего-то невыполнимого или того, что отнимет много времени, раз уж ты о нём так печёшься. Многие женщины выполняли эту просьбу до тебя, а тебе будет легче, чем прочим. Ведь ты нас не ненавидишь.
— Нет уж. Что за просьба? Хоть в двух словах. Прости, но на кота в мешке я не соглашусь даже за все сокровища вашей Рахидэтели. На меня как из рога изобилия валятся невыполнимые задачи вопреки желанию. То, на что пойду добровольно, должно быть ясно и понятно.
Ящер ненадолго задумался, а после взял Иру за руку и, приложив её к своей груди, заставив покраснеть.
— Скажи, тебе противно?
Ира прислушалась к себе. Нет. Однозначно нет. Непривычно чувствовать чешую там, где привык ощущать гладкую кожу. Чуть влажно, но отторжения не вызывает.
— Нет.
— Моя просьба будет связана с прикосновением. Если тебе не противно прикасаться ко мне сейчас, то это не составит труда. Ты ведь не упадёшь в беспамятстве от просьбы прикоснуться?
Ира неуверенно пожала плечами, всё ещё ощущая чужую грудь под ладонью. Она была в смятении, чувствуя, что разговор приобретает долю интимности. Под рукой стучало сердце. Никчемушная мысль о том, что у ящериц оно должно быть трёхкамерным, заставила её осознать, что пора брать себя в руки.
Варн отпустил её ладонь, посмотрел в сторону, внимательно разглядывая проходившее недалеко животное с маленькими ветвистыми рожками, и сказал:
— Послушай, уходящая в небо. Мы редко предлагаем братание амелуту. Ещё реже — едва знакомому. Потому уговаривать не стану. Я дам тебе время подумать. До вечера. Дай мне свой ответ.
— Но это слишком мало! Мне надо посоветоваться…
— С кем? С этим несдержанным бароном? Он, как и прочие, подвержен заведомой неприязни к семье. Вряд ли будет способен дать беспристрастный совет. С эйуна и их предводителем? Спроси. Хотя они наши обычаи не то чтобы сильно жалуют. Им никогда не понять нашу животную суть. К себе-то строги, а что до других… А те, кого ты зовёшь дайна-ви, наших соплеменников не видели уже тысячи циклов. Впрочем, это взаимно. Не думаю, что ты что-то путное услышишь в советах бесхвостых. Да и пора уже научиться принимать собственные решения, уж коли ты творец…
— Я не…
— От того, как быстро ты повзрослеешь и встанешь на крыло, зависит нынче не только твоя жизнь. Думай, вестница. И дай мне ответ сегодня на закате Леллы.
Ящер давил. Видом, отсутствием эмоций, голосом. Ира чувствовала, как шевелятся волосы на затылке. Ответственность, выбор, сладкая, ох какая сладкая приманка! Цена. Вроде ничего страшного нет, но как-то всё это… Как тут решить в одиночку? В ушах тикали стрелки часов. До заката Леллы время пролетит быстро. К кому бежать? Кого спросить? Ведь вот они — дары, которые решат все проблемы! Как можно такое упустить? Эту просьбу выполнила уже не одна женщина, значит, ничего страшного в ней нет. И он хочет услышать положительный ответ, стремится, чтобы никто не помешал, — шито белыми нитками. Запахом подвоха воняет за километр. Но ведь и правда никто ещё не умер от прикосновений. Да, она не девушка, чтобы падать в обморок при виде голого мужского торса. Хотя дома настолько ладных щупать не приходилось. Тьфу! Отвлечься! То, что он предлагает, — бесценно. Для неё, спешащей домой. И то, что он просит, не такая уж большая цена, по сути… Хотя если кто прознает, коситься будут ещё навязчивее, чем когда она вылезла из озера перед толпой солдат в одной рубашке.
Она упала на траву. Колотящееся в предвкушении сердце не способствовало спокойному мышлению, а воспоминания о падении в пустоту отвлекали. Зря она посмотрела наверх. Небо падало ей в душу, обещая повтор тех потрясающих ощущений. Не в
