начала менструации у жены уклоняются от близости, совершают преступление бхунахат (убийство зародыша). Первой брачной ночи предшествовала религиозная церемония гарбхадхана (зачатие), во время которой муж читал предназначенные для такого случая ведийские мантры — священные формулы, которым придавалась магическая сила, — призывая на помощь богов для успешного зачатия сына.
Если же отец выдавал дочь замуж после наступления менструации, она лишалась права на церемонию гарбхадхана, а вместо нее должна была совершить обряд очищения. Священные тексты утверждали, что родившийся у такой женщины сын осквернял священную еду — пинда (шарики из вареного риса и муки, приносимые в жертву предкам). А поскольку первородному сыну доверяли кормить души, или тени, умерших, т. е. совершать заупокойные жертвоприношения, считалось, что в таких случаях семья оставляла своих предков голодными.
Утверждение превосходства сына над дочерью шло параллельно с усилением значения культа предков. Таким образом подтверждалась древность происхождения рода, отсчет которого велся по мужской линии. При первом же взгляде на новорожденного сына, говорится в священных текстах, "отец освобождается от всех долгов предкам и достигает бессмертия". Сын — продолжатель рода, в нем возрождается отец, ему принадлежит право наследовать имущество, он же зажигает погребальный костер отца. Авторитет женщины в индусской большой семье находился в прямой зависимости от ее способности рожать сыновей. Поскольку мужчины были полигамны, статус их жен во многом зависел от пола ребенка. Отношение к дочери как к нежеланному ребенку нашло отражение в религиозной литературе. Ее называли обузой и несчастьем семьи. В древних религиозных текстах указывалось на три способа избавления от дочери. Первый — это дана, кот/# дочь можно подарить (выдать дочь с приданым). Второй — это викрая, kqt/ф дочь можно продать (получить выкуп за невесту). Третий — это атисарга, допускающий иной способ отказа от дочери. (В одних районах Индии для этого использовали институт девадаси — посвящение девочки храму, в других — практику умерщвления новорожденной.) Социальный институт большой индусской семьи исключал незамужнюю дочь. В родительской семье у дочки не было никаких прав, еще в раннем детстве ее отцу или опекуну надо было решить ее судьбу. Девочка впервые получала права, хотя и ограниченные, в роли жены, когда она становилась по религиозному закону неотъемлемой составной частью другой семейной группы (готры). Ее полная экономическая зависимость от мужа и его семьи была самым главным гарантом нерасторжимости индусского брака.
Своды религиозных установлений, регулировавшие правила поведения людей, — смрити (I—V вв. н. э.) впервые объявили о соблюдении женщиной строгой моногамии, в то время как мужчина оставался полигамным. Бытовавшие полиандрия, левират и практика повторного замужества вдовы постепенно стали социальным табу. (Религиозным долгом вдовца считался новый брак, особенно строгим было это требование в отношении вдовцов, у которых не было сыновей.) Вдова же обрекалась на вечные страдания, она больше других женщин должна была соблюдать строгие правила затворничества, поститься, недоедать, молиться и не показываться никому на глаза в торжественных случаях, поскольку один ее вид мог принести несчастье .
К V—VII вв. была возобновлена практика самосожжения вдовы — сатиу древний обычай, с которым в Индии распрощались еще в V в. до н. э. Брахманы стали утверждать, что жена может очистить мужа от земных грехов, если заживо сгорит вместе с его трупом. Только после этого им обоим суждено счастливо прожить на небесах еще 35 миллионов лет. И по сей день в Индии встречаются каменные плиты с именами женщин, совершивших самосожжение в XVII-XIX вв. На многих упомянуты имена женщин не только из царских и аристократических семей, но и из низших каст (ткачей, каменотесов, брадобреев). И хотя этот обряд совершали не более двух процентов вдов, память о нем глубоко врезалась в народное сознание. Этому во многом способствовало то почтительное отношение к женщине-сатпи, которое культивировалось брахманским жречеством. (И сегодня в Индии находятся силы, пытающиеся возродить обычай camit)
В ходе последующего развития на севере Индии все больше утверждалась патриархальная культура отношений между полами. По сравнению с той культурой, где Богиня-мать ассоциировалась с магией и кровавыми жертвоприношениями, представляющими чудо зарождения жизни в результате полового влечения, а менструация символизировала плодородие, в созданной брахманизмом патриархальной кастовой культуре половое влечение женщины, менструальная кровь и роды объявлялись источниками осквернения.
Со временем понятие ритуальной чистоты — составной части религиозного статуса индивида—семьи—касты — стало еще более строгим Ритуальная чистота достигалась соблюдением вегетарианства, трезвенности и предписаниями, регулирующими поведение женщины. От нее требовались целомудрие, непорочность, полное послушание и боготво-рение мужа, рождение законных сыновей и затворничество. От поведения женщины зависела честь не только ее мужа, семей ее отца и ее матери, но и всей эндогамной группы. Связь женщины с мужчиной более низкой, чем у нее, касты оскверняла ритуальную чистоту той касты, к которой она принадлежала.
Поскольку считалось, что угроза ритуальной чистоте группы исходила от женщины, охрана женской чести приобрела особое значение В "Ману-смрити" говорится, что мужчина мог заслужить милость богов, если он заботится о чистоте (чести) своей жены, а через нее — и чистоте (законности) своих сыновей. Речь идет о чистоте происхождения, о чистоте крови не только сыновей, но и всей эндогамной группы, в пределах которой заключались браки.
Идея чистоты легла в основу правила анулома, которое разрешало брак женщины с мужчиной выше ее по Варне. Само слово анулома означает "по порядку", в отличие от пратилома ~ брака, заключенного "против порядка" , т. е. когда жена выше мужа по варне.
Строгие правила, регламентировавшие поведение женщины, особенно в варне брахманов, были продиктованы прежде всего заботой о сохранении и приумножении богатства сословия. Владение землей и другой собственностью большой, нераздельной семьей стало материальной основой патриархальной и патрилокальной семейной структуры и внутрйкастового брака, который, в свою очередь, регулировался религиозными законами. Соблюдение этих законов не только обеспечивало чистоту крови и ритуальную чистоту касты, но и служило гарантом того, что собственность оставалась в пределах касты. Индуизм освятил социальную организацию, основной ячейкой которой стала не личность, не семья (хотя семья была и продолжает оставаться субъектом индусского права), а каста — этот замкнутый самовоспроизводящийся коллектив. (В индуизме нет миссионерства, отдельному индивиду принять индуизм нельзя. Нельзя стать индусом, не принадлежа к определенной касте, а чтобы принадлежать к касте, нужно в ней родиться.) Общественное мнение внутри касты выполняло роль основного механизма контроля за соблюдением установлений брахманского жречества, в чьем распоряжении имелись такие грозные санкции, как социальный бойкот и исключение из касты, которые по силе воздействия были равны гражданской смерти.
Индуизм в его современном понимании, сформировавшись к первой половине I
