него вряд ли окажется даже она.
Она сидела в позе лотоса прямо передо мной. Похожая на человека и, одновременно, совершенно нечеловеческая. Эффект зловещей долины во всей красе. Я не сразу понял, в чём дело, но потом до меня дошло. Она была совершенно симметрична. Человеческая симметрия никогда не бывает идеальной – родинки, форма ушей, изгибы лица. Возьмите свою фотографию, отогните половину по линии носа и приставьте к зеркалу – эффект будет странным. А здесь, ночью, в лунном сиянии, он был, скорее, жутким.
Она смотрела на меня немигающим взором, совершенно спокойная и недвижимая. И произнесла всего одно слово:
– Быстрее.
– Мне нужно…
Когда я шёл сюда, вопрос был простым, но не имеющим ответа. Энди назвал мне имя, даже навёл на библиотеку, где можно было достать гримуар, но как именно Эквиа воздействует на Кирюху, не знал даже он. Этот ответ мне предстояло получить прямо на месте.
Спрашивать? Она не ответит. Проконсультироваться? Информация в этом мире ценится гораздо дороже действия, а я совершенно не представлял, что она попросит взамен. Потому я вглядывался в её лицо, пытаясь потянуть время. Опытный заклинатель держал бы её тут хоть всю ночь. А есть ли у меня хотя бы десять минут?
Эквиа. Второй раз за день я чувствовал, что ответ вертится на языке. Симметрия. Равенство. Эквиваленция. Функция, почти никогда не реализовывавшаяся в железе, но математике такие ограничения неинтересны – она позволяет всё. Функция, которая возвращает единицу при равенстве двух аргументов. Например, если подать на входы два ноля. Я улыбнулся.
– Мне нужно проклясть одного человека.
Она улыбнулась в ответ, будто читала все мои мысли и сочла их забавными. Но её улыбка напоминала мне улыбку сфинкса.
– Это просто. А взамен ты дашь мне имя того, кто назвал тебе моё.
* * *
Наверное, формально это называлось взломом с проникновением. Группой лиц. По предварительному сговору. Нас с Кирюхой оправдывало то, что мы пришли не воровать, а чинить. Ну… не совсем чинить. Хотя я допускал и такой побочный эффект.
В темноте помещение столовой выглядело совсем иным. Напоминало ужастик в советском антураже. Я всё с тем же фонариком на лбу склонился над неработающим терминалом. Касса временно была снята на пол, вместо неё стоял источник питания и небольшая переносная паяльная станция. Здоровая сумка, в которой я всё это добро протащил в столовую, валялась под ногами. Обычно в таких украденное выносили, но говорю же, своеобразный вышел взлом. Надеюсь, нас не поймают – засмеют ведь.
Кирюха наблюдал за мной со странной смесью страха и веселья. Ему наконец-то было не скучно. Кстати, именно поэтому я не боялся спалиться. Даже за прошедшие сутки стало ясно, что от своего проклятия он избавился. Я угадал верно – проклятие Эквии обнулило проклятие прошлое, возникшее от взаимодействия двух благословений. Бррр, жуткая логика. Впрочем, Кирюха вроде понял, и всю дорогу размышлял, кто изначально его благословил. Но это мы уже вряд ли узнаем.
Да и я был занят иным. Припаивая один проводок за другим, я присоединял к внутренностям терминала печатную плату Энди. Конечно, оставлять тут такую кустарщину нельзя, но как только я включу питание, он сможет перейти в своё новое обиталище. Обещания ведь надо выполнять.
Оставалась лишь одна проблема. Я покосился на Кирюху и уточнил:
– Ты ведь чек оплатил?
Он ухмыльнулся:
– Дорого мне твои услуги обходятся. Ой, дорого.
– Это не для меня деньги.
– Да знаю. Включай, что ли. Самому интересно, что выйдет.
Я кивнул и покосился на микросхему:
– Энди, готов?
Тот не ответил. Не смог бы, пока питание не подключено. Надеюсь, что готов. Я щёлкнул тумблером.
В тот же момент столовая заполнилась лунным светом. Некий то ли силуэт, то ли шаровая молния – нечто – метнулось от окна к терминалу, но вскрикнуло. Холодным женским голосом. Проводка заискрила, красный светодиод на источнике питания предупреждал о перегрузке, но лишь секунду. Всё закончилось так же резко, как началось.
Экран терминала, висящий на шлейфе, включился, отобразив вместо стандартной заставки хитрый смайлик. Из него высунулась мордашка Энди.
– Здарова! Фу, блин, я думал, она меня достанет!
– Не достанет. Ты теперь официально везучий чёрт.
– Как так? Она же меня проклясть хотела.
– И прокляла. Но я успел первым. Днём нашёл Каракозова и попросил его о том же. Он крайне удивился и заломил цену за срочность, но вторую половину дня ты был проклят им.
– А её проклятие превратилось в благословение. Хитрый ты жук!
– У тебя научился, чертяка. Всё, обещание своё я выполнил, по долгам расплатился. Будешь теперь жить здесь. И следи, чтобы платежи нормально проходили!
Энди шутливо отдал честь и исчез в недрах терминала. А я отпаял провода, собрал всё, как было, и вместе с Кирюхой отправился восвояси.
Уже у выхода он споткнулся о неровно обломанную плитку и грохнулся на пол. Секунд через двадцать, которые он лежал, не шевелясь, я уже начал беспокоиться. Но Кирюха подался ближе к стене и ноготком вытянул из трещины под плинтусом тысячную купюру.
– Слушай, ну ты, Серёга, знатный шаман! Не хочешь карьеру сменить? Рекламу тебе наладим.
И мы дружно рассмеялись, словно над хорошей шуткой. Или…
Сестрица
Александра Захарова
Её тогда спешно увезли, а дом «травили». Сколько ей было, восемь, девять? Верея не помнила.
От станции около километра в гору. Верея шла, сумки в руках, на голове косынка – от палящего солнца. Зелень, зелень вокруг, пчёлы кружат, растут репешок и сныть, сон-трава и душица. А раньше здесь были поля, и молодые мужчины складывали по осени сено, солому в копны, а дальше – в скирды, в омёты, в одонья.
Возвращаться боязно, и ведь она точно помнила: «травили» дом. Кто знает, может быть, никого не осталось, ничего не осталось, лишь прогнившие доски да ржавчина, и на солнце – пыль.
Страшно.
Впереди – каменные коттеджи, впереди – высокие заборы, и где-то там, среди них, её старый дом. Травили-травили, да ведь не продали. Почему? И правда: почему?
Посёлок облагородили: клумбы, и детские площадки, и тренажёры на открытом воздухе, будто нет в каждом из этих коттеджей своего тренажёрного зала в подвале иль на чердаке.
Она вспомнила чердак. Хранилище странных сокровищ: стула с отломанной ножкой, жёлтых книг и газет, старой, котом разодранной софы, древнего холодильника. Там было её прибежище, её территория, которую маленькая Верея устроила на свой вкус: развесила вдоль стен старые рваные
