и решился на отчаянный шаг. 9 мая 1644 года члены его свиты дважды напали на стрелецкий караул, как только им отказали в просьбе выйти в город. Причем одного стрельца убили, а шестерых ранили. Затем выяснилось, что под прикрытием столкновения Вальдемар сам хотел бежать, но при этом ему досталось от стрельцов. Принц признался, что это он убил стрельца. И это еще более усилило недовольство царя Михаила Федоровича.
Между тем прошли лето и осень, а дело с места не сдвинулось. И вот 29 декабря 1644 года царь Михаил лично подтвердил свое решение: без принятия православия Вальдемар жениться на Ирине не может, а отпустить его в Данию нельзя, поскольку король Христиан IV отдал принца царю «в сыновья». Не помогли лаже уговоры приехавшего в Москву в 1645 году польского посла, который склонял Вальдемара к уступкам по политическим расчетам и соображениям безопасности: а ну как царь гак прогневается, что сошлет принца «куда Макар телят нс гонял»! Но датский упрямец не уступал, а 25 июня было объявлено, что он заболел.
Вальдемар проявлял прямо-таки исключительную твердость, ведь перемена веры в то время не была чем-то необычным. Его старший современник, Генрих Наваррский, перешел из протестантской веры в католичество, чтобы стать французским королем. Считается, что на принца сильно влиял находившийся при нем пастор, связанный со шведским двором, не желавшим брака Вальдемара с Ириной. Негативное впечатление на датского искателя руки русской царевны произвели старомосковские обычаи, не позволявшие ему жить в Москве свободно, по своей воле. Да и русский двор сильно отличался от дворов европейских монархов своими византийскими традициями.
С весны 1645 года царь Михаил Федорович серьезно занедужил. Сказалось тяжелое разочарование в принце Вальдемаре и смерть сразу двоих сыновей. 12 июля государь скончался. Новый царь, Алексей Михайлович, наконец-то отпустил Вальдемара домой.
В эти годы неудавшегося сватовства Ирина Михайловна входила в пору девичьей зрелости. Когда Вальдемар покинул Москву, ей было восемнадцать лет. В 1641 году она обзавелась «кафтанцем» из турецкого красного с золотым рисунком атласа и «чеботами» из «рытого» бархата желтого цвета с красным ворсом. В 1644 году царевне скроили новый «кортель» из красно-желтого атласа, подбитый горностаевым мехом. Очевидно, в 1645 году ее любимая шкатулка, шитая золотом, была обита кованым серебряным кружевом и для нее сшит футляр из красного сукна. Тогда же мать, царица Евдокия, подарила Ирине зеркало турецкой работы в кожаной раме, оклеенной красным бархатом, а «по бархату шиты травы золотом волоченым, около трав обнизано жемчугом». У Ирины Михайловны также имелись: четыре опахала (одно из павлиньих перьев с зеркалом, а три из страусовых перьев, одно из них также с зеркалом), «осиновая» белая коробочка, в которой хранились девятнадцать стеклянных сосудов, три погребца, шесть «поставцов троецких», деревянных, расписанных красками, а седьмой — «походный в сукне» — ящик деревянный, в котором содержались восемьдесят стеклянных сосудов, ларчик «турецкой нарезан раковинами, пробойцы и спереди личинки серебрены, а в нем ложечка и гребешек турский». алая, шитая золотом и серебром атласная шкатулка, обложенный красным бархатом «ларчик» с «вислым замочком». Тогда же царевна подарила своим сестрам: Татьяне — два хрустальных зеркала (одно в кожаной, золоченой и раскрашенной раме, а другое «в деревянном ободу», расписанном сусальным золотом и красками), а Анне также хрустальное зеркало в кожаной раме.
Точно неизвестно, как отнеслась царевна Ирина к неудавшейся миссии Вальдемара. Смеем лишь предположить, что девушка могла серьезно расстроиться от рухнувших надежд на замужество, в чем ее вины не было. Единственно, что «подслащивало» неизбежную горечь, было осознание того высокого положения, которое Ирина Михайловна заняла при дворе своего брата, царя Алексея Михайловича. Причем они оба, вместе с сестрами, в 1645 году' потеряли и отца, и мать. По традиции некоторые родительские права во внутрисемейных делах переходили к старшему. А старшей-то была царевна Ирина! Существует масса свидетельств, что царь Алексей исключительно уважительно относился к старшей сестре, даже называл ее «матушкой». Особенно характерны в этом смысле письма государя, написанные им во время его пребывания в войсках в 1654–1656 годах (шла война с Речью Посполитой). Хотя послания были обращены ко всей семье и, очевидно, читались вслух, на первое место Алексей Михайлович всегда ставит царевну Ирину.
Официальным подтверждением высокого положения нашей героини служит и то, что она являлась крестной матерью в 1648 году первенца в семье брата-царя, царевича Дмитрия, а в 1654 году — царевича Алексея, правда рано умерших. Более того, Ирина в 1672 году стала крестной матерью сына царя Алексея Михайловича от второго брака, царевича Петра (будущего Петра Великого). В последние годы жизни царь Алексей, по некоторым сведениям, несколько отдалился от старшей сестры. Возможно, последняя была не в восторге от его второго брака — с Натальей Нарышкиной. Однако Ирина в 1671 году первая благословила Алексея Михайловича на этот шаг.
Жизнь шла своим чередом. В 1649 году ее хоромы обиваются красным сукном. В 1648–1653 годах у Ирины появляются новые зеркала. Не забыты и постельные принадлежности: чинится соболье одеяло и кроится новая «наволока» на пуховик. «Собирается» новое «подножье» на собольем меху. Для дорогой утвари и ювелирных изделий («кипарисного» ларчика и серег) кроятся суконные футляры. Тогда же Ирина Михайловна продолжает традицию одаривания окружающих: шелковым ожерельем — брата-государя, золотой братиной, серебряными чаркой и колокольчиком — своего крестника царевича Дмитрия, церковь Спаса, что у Государя в Сенях — хрустальным зеркалом, что когда-то ей преподнес дедушка, патриарх Филарет, маленькую племянницу, царевну Евдокию Алексеевну, — соболями, царевен (видимо, также племянниц) — сорочками, «девку» Марию Голохвастову — беличьим мехом и лисьей шапкой, «верховых девок и карлиц» — тканями, «девок Соболю да Смирну» — куньими треухами, «карлицу» Маньку — сапогами, «Катерину-дуру» — коробьей. Ирина Михайловна также занимается собственным хозяйством. Ей принадлежало подмосковное село Рубцове — наследство бабушки, инокини Марфы. Здесь Ирина живала подолгу, благоустраивая имение садами, рукотворными прудами и пр.
В последние годы жизни царевна Ирина Михайловна не только хлопотала в селе Рубцове и украшала в своих хоромах киот. Она собирала разные дорогие, изящные безделушки, в основном статуэтки. Так, ей принадлежали: изображения крылатого змея с человечьей головой во рту, трех «немок», у которых в руках сосуд, братина и «лохань», «мужик» с лошадью и сохой, «караблик» на колесах, попугай, «телец», баран, птичка, а также чарка, ларец, рукомойник, «лохань», «бочечка», кубок и рожки.
Скончалась Ирина в 1679 году на пятьдесят втором году жизни. По ее желанию похоронена она в Новоспасском монастыре рядом с могилой любимой бабушки, инокини Марфы. Крестник Ирины Петр I не забывал
