Я со вздохом подумала о том, что, хотя у него нет ко мне никаких чувств, он все равно заботится обо мне. Тогда тринадцатый принц был просто юнцом, не имевшим никакого влияния, и ради меня он попросил о помощи единственного человека, которому мог доверять. Если в твоей жизни есть хоть одна родственная душа – это уже немало!
Глядя на то, как мы с тринадцатым переглядываемся, четвертый принц тоже поднял чашку и выпил с нами. Уголки его рта приподнялись, обозначая улыбку, когда он бросил взгляд сперва на тринадцатого брата, а затем на меня.
Я как раз собралась заварить еще чаю и уже наклонилась за чайником для воды, когда у ворот внезапно появилась Юйтань. Зайдя во двор, она разглядела, что за люди сидят здесь за столом, и застыла на месте. На ее лице явственно проступил испуг.
Поставив чайник обратно на жаровню, я распрямилась. Юйтань торопливо сделала пару шагов вперед и поклонилась, приветствуя принцев. Четвертый принц тоном, полным безразличия, разрешил ей подняться. На несколько мгновений наступила тишина.
Видя, как ей неловко, я с улыбкой обратилась к ней:
– Иди к себе, отдохни немного.
Юйтань снова суетливо поклонилась и прошла в свою комнату.
Принцы поднялись со своих мест.
– Мы выпили чаю, – улыбаясь, произнес тринадцатый, – и теперь нам пора.
Сказав это, он взял со стола деревянную шкатулку и передал ее мне.
Я взяла ее и с улыбкой поблагодарила принца. Тот улыбнулся в ответ и, искоса взглянув на четвертого, сказал:
– Когда Ли Вэй ездил на северо-запад по делам, четвертый брат велел ему привезти это. Я подумал, что лучше просто не бывает, и решил, что лучше вместе будем им владеть, так что это и мое тоже.
Я бросила взгляд на четвертого принца, желая поблагодарить его, но не смогла, лишь низко опустила голову.
Тот тоже взглянул на меня, а затем, развернувшись, двинулся к выходу; тринадцатый принц издал глухой смешок и быстрым шагом последовал за ним. Я же осталась стоять посреди двора со шкатулкой в руках. Шкатулка была совершенно обычной, из заурядного персикового дерева, без резьбы и инкрустаций. Некоторое время я разглядывала ее, а затем подняла крышку. Внутри оказалось три бутылочки из стекла разных цветов. В наши дни таким никого не увидишь, а в древности подобные предметы, да еще изготовленные столь искусно, были в диковинку. Я невольно почувствовала радостное воодушевление. Сев за стол, вытащила деревянную пробку из пузырька молочно-белого цвета и, поднеся его к носу, принюхалась. Моему удивлению не было предела. Смола дерева лох! Стараясь не выказывать изумления, я торопливо открыла другой, темно-красный пузырек и обнаружила внутри экстракт недотроги бальзаминовой. Вернув его на место, я открыла последний, черный пузырек, уже догадываясь, что внутри окажется экстракт вайды красильной. Я невольно снова принюхалась и убедилась: так и есть.
Мое сердце погрузилось в смесь печали и радости. Все это было словно даром из моего прошлого, и я невольно вспомнила детство.
Каждой уйгурской девочке мама с самого детства чернила брови экстрактом вайды, чтобы те были черными и изгибались, будто полумесяцы. Но самым любимым средством у молодых девушек был экстракт недотроги. Если обмазать им ногти и не смывать, то через несколько дней корочка треснет, и ногти под ней станут красивого красного цвета. Смола же дерева лох была незаменима при плетении косичек. В моем детстве гели для волос и прочие подобные штуки еще были редкостью, поэтому все пользовались смолой дерева лох. Только благодаря ей наши мелкие косички выглядели красиво и аккуратно даже после всех прыжков, кувырков и салочек.
Охваченная радостным возбуждением, я смотрела на пузырьки и ощущала в душе радость напополам с горечью. Вдруг я осознала, что это подарок четвертого господина, и испытала еще более противоречивые чувства. А он, оказывается, такой внимательный: зная, что Малтай Жоси родилась на северо-западной границе, решил преподнести эти вещи, даже не догадываясь, что доставит мне такую радость. Эти средства стоили недорого, но за ними надо было ехать в такую даль, прикладывая немалые усилия.
Обуреваемая самыми разными чувствами, я долго смотрела на пузырьки. В конце концов я убрала их обратно в шкатулку и унесла ее в свою комнату, а потом принялась убирать чашки, стол и стулья. Юйтань пришла, чтобы помочь мне. На ее лице не осталось и следа прежнего испуга. Взглянув на ее спокойное, как обычно, лицо, я не стала ничего говорить.
Вечером же, во время ужина, я сказала ей:
– Сегодня мой восемнадцатый день рождения, и тринадцатый принц приходил вручить мне небольшой подарок.
Юйтань долго молчала, а затем произнесла, натянуто улыбаясь:
– Мы с тобой, сестрица, будто связаны самой судьбой. Вот уж не думала, что у нас день рождения в один день. – Поднявшись со своего места, она поклонилась мне со словами: – Поздравляю сестрицу с днем рождения.
– Вот это совпадение, – удивленно выдохнула я, улыбаясь ей.
После ужина я сказала, что хотела бы выйти на прогулку, и Юйтань с улыбкой ответила, что немного переела, а потому с радостью присоединится, и мы вместе вышли на улицу.
Был конец месяца, в небе висел тонкий, но яркий серп убывающей луны. Мы с Юйтань неспешно плыли вперед по тропе, сохраняя молчание.
– О чем думаешь, Юйтань? – спросила я через какое-то время.
– Я вспомнила о матушке и младших братьях с сестрами, оставшихся дома, – тихо ответила девушка после короткого молчания.
– Неудивительно, что ты так ответственно относишься к работе, – заметила я. – Оказывается, ты старшая дочь в семье.
Я уже давно заметила, что Юйтань выглядит серьезнее остальных. Она делала все быстро, ловко и тщательно, а также обычно держала рот на замке и никогда не сплетничала о других с остальными служанками и придворными дамами; именно поэтому я решила оставить ее возле себя.
– Сестрица слишком добра, – отозвалась Юйтань. – Я всего лишь дочь из бедной семьи, которой рано пришлось взять на себя все заботы о доме – отца не стало. По сравнению с другими у меня чуть больше опыта в житейских делах, только и всего.
Слушая, я невольно повернула голову и взглянула на нее. Все это время я придерживалась правил современного общества и не интересовалась личной жизнью других людей, поэтому, хотя мы с Юйтань больше года провели вместе, я знала о ней только то, что она маньчжурка из семьи боой[67]. Хотя они занимали довольно низкое положение, порой некоторым удавалось выбиться наверх, к примеру, как супруге Лян, матушке восьмого принца, или известному военачальнику императора Юнчжэна Нянь Гэнъяо. Кстати, предки автора «Сна в красном тереме» Цао Сюэциня тоже были выходцами из боой, приписанных к корпусу белого знамени.
