Выплыл из тумана угол грандиозного постамента — высотой в три человеческих роста. Ян остановился, всматриваясь. Гладкие, без единого значка, чуть скошенные плоскости уходили в глубь зала.
Задрал голову — что там, наверху, не видно. Можно было попробовать воспользоваться приводами скафандра и запрыгнуть наверх, но почему-то делать этого не хотелось. Казалось, что так будет неправильно, и всё тут.
Подумав, Ян свернул направо и двинулся вдоль плоскости. Из тумана выплыли широкие белые ступени, ведущие наверх. Выплыли медленно, как во сне. Словно это не он, Ян Зарев шел к ним, а ступени соткались из янтарной дымки и теперь ждали, когда он начнет по ним подниматься.
Ступени оказались шире и выше, чем было бы удобно человеку, но Ян быстро приспособился запрыгивать на них, выставив систему усиления на минимум. В шлемофоне царила полная тишина, ни малейшего потрескивания статики, никаких хрипов и шорохов, никакого «шепота звезд».
Лишь его громкое размеренное дыхание.
Ступени закончились.
Не отдавая себе отчета, Ян вскинул руку с закрепленным на ней излучателем, но тут же опустил.
Сердце бешено колотилось, со лба к переносице скользила капля холодного пота.
— Твою ж мать, — сквозь зубы выругался Ян.
Туман, размеренный подъем по ступеням, полная тишина — он и представить не мог, что все это настолько его убаюкает. Появление высокой темной фигуры рядом со ступенями он прозевал. Вот только что вершину постамента скрывала густое облако тумана, оно скользнуло в сторону и оказалось, что на самом краю верхней ступени кто-то стоит. Уже вскидывая руку, Ян понимал, что не успевает.
Фигура не шелохнулась. Очень осторожно Ян сделал шаг, другой, подходя ближе.
Перед ним возвышалось изваяние. Мастерски выполненное, создающее абсолютно реалистичное ощущение, что перед тобой живое существо. Просто очень глубоко задумавшееся.
Вид изваяния вызвал в памяти Яна основательно подзабытые учебные фильмы из школьного курса истории Старой Земли. Те, в которых речь шла о первых религиях людей. Вспомнились стоящие боком, плоские, лишенные объема, но почему-то грозные, внушающие трепет фигуры существ с головами шакалов, птиц, неведомых тварей, с огромными выпученными глазами.
Изваяние напоминало их всех — и не было похоже ни на что. Почему-то Ян решил, что статуя высечена из камня — хотя материал был того же янтарного цвета, но с многочисленными черными прожилками, ветвившимися, уходившими в глубину, расплывающимися там чернильными облаками. Ростом больше трех метров, существо имело, как и обитатели Империи, две руки и две ноги. Причем именно руки — с длинными сильными пальцами, в которых оно сжимало непонятное, не вызывающее никаких ассоциаций, устройство. Чуть склонив голову к левому плечу, оно сверху вниз оценивающе смотрело на нежданного гостя. Вытянутые вперед челюсти с внушительными острыми зубами придавали ему сходство с огромной и очень опасной собакой, однако при этом ваятелю удалось передать совершенно человеческий сарказм.
Ты приписываешь ему человеческие эмоции, однако не имеешь ни малейшего представления, что значит эта ухмылка. Она вполне может быть знаком глубокого почтения, выражением ужаса или просто скуки.
И все же... Оно выглядело усталым и саркастичным. Это существо было богом в одном мире и дьяволом в другом. Оно путешествовало сквозь невообразимые пространства и обладало знаниями, крупицы которых вознесли бы человечество на вершину могущества.
Оно давно умерло, истлело и осталось лишь в виде забытого изваяния, сама память о котором не сохранилась во Вселенной.
Лишенный памяти, соскальзывающий во тьму окончательного разрушения осколок мира, никогда не существовавшего для живущих ныне.
Ян вдруг ощутил сочувствие и, проходя мимо, дружески похлопал статую по локтю.
Ему показалось, что туман стал не таким густым. Во всяком случае, теперь он видел уходящую ввысь плоскость, покрытую какими-то символами.
Проверил — вроде бы запись с нашлемной камеры шла.
И осторожно направился к выходящей из постамента плоскости, настороженно прислушиваясь к звуку своего дыхания.
Она была титанической — эта стена обелиска, взмывающая на непостижимую высоту. Казалось, она пронзает свод купола и уходит дальше, в космос, течет среди галактик, летит в непостижимой пустоте межгалактического пространства и продолжается-продолжается... продолжается...
Ян робко коснулся стены рукой.
Шепот в наушниках.
Чуть слышный.
Призрачный.
Невозможный.
Порыв ветра — откуда здесь ветер? — уносит туман, опрокидывает его тяжелые валы вниз, белое молоко течет с постамента, исчезая в полу, впитываясь, растворяясь в нем, и настает оглушительная тишина и ясность.
Ян понимает, что не дышит, он замер, прижав руку к теплой янтарной поверхности.
Это невозможно, он в тяжелом скафандре высшей защиты, но он чувствует мягкое тепло, исходящее от монумента, на котором запечатлена вся история ушедших.
Откуда он это знает?
Нет ответа, но Ян всматривается в изображения, которыми покрыт монумент, и ощущает, что может понять их значение, логику расположения, читать то, что заложили в них создатели, вырезавшие эти прихотливые фигуры на материале, способном сохраняться миллиарды лет, противостоя разрушительным силам Космоса.
Они были гуманоидами, но цивилизация их пошла отличным от цивилизации Старой Земли путем. Мир Ушедших был странен для человека — еще более непредсказуем, самое его появление балансировало на грани невероятного: стабильная звездная система в самом центре кипящего котла гигантского звездного скопления, постоянно исторгающего из себя миры и тут же их губящего, мир с небом, залитым ослепительным сиянием взрывающихся звезд и гибнущих планет.
Но их систему катаклизмы обходили достаточно долго для того, чтобы ушедшие осознали свою уникальность и хрупкость. А осознав — устремились в Космос в поисках миров, пригодных для колонизации.
Миллиарды лет спустя по этому пути пойдет человечество. Но Ушедшие были иными. Им удалось избежать земной разобщенности, их цивилизация строилась на иных принципах, а наука настолько тесно сплеталась с религией и этикой, что показалась бы людям магией.
Ян подумал, что, будь на его месте друид, он понял бы гораздо больше из тех величественных картин, что разворачивались перед его глазами.
Вот грандиозное сооружение, словно прообраз куполов, которые нашли они с Огердом, внутри, вокруг стола, из которого выходят причудливо изогнутые рукояти, стоят высокие фигуры в свободных накидках. Длинные костистые пальцы крепко сжимают рукояти, на лицах выражение отрешенной сосредоточенности.
Картины перетекают одна в другую — вот рукояти повернуты, из центра стола бьет столб зеленоватого света, уходит в неимоверную даль. Один из присутствующих входит в центр этого столба и исчезает.
