приготовил кисти и кинулся к приборам. А я ерзал в кресле, не имея возможности расслабиться, сгорал от желания задать верховному главный вопрос: жива ли? Но не решился — все это было слишком. Но озвучит ли подобное астролог, даже если увидит. Посмеет ли?
К Йахену! К Йахену эти ужасные мысли! Жива. Я бы почувствовал! Я подался вперед, спрятал лицо в ладонях и шумно дышал. Чувствовал на себе пристальный взгляд. Верховный смотрел на меня, когда я отнял руки. Не удержался:
— Ваше высочество что-то терзает?
Я почти выкрикнул:
— Делай свою работу! Хочу знать все, что касается принцессы Амирелеи на конкретный момент. Все, что ты увидишь!
Старик больше не возражал. Копошился в своих приборах, делал расчеты, едва не ложился на стол, что-то отмечая на карте. Мне даже показалось, что он так увлекся, что забыл о моем присутствии. Мычал себе под нос. То хмурился, то по-идиотски улыбался, то сопел и хрустел пальцами. А я с замиранием сердца вглядывался в это сухенькое подвижное лицо, пытаясь прочитать хоть что-то. Нет, не так: я искал благие приметы. Наконец, я не выдержал:
— Ну? Что-то уже есть?
Верховный вздрогнул всем телом от звука моего голоса и пролил на бумагу краску. С ужасом смотрел, как красное пятно расползалось по белой бумаге, но ничего не делал. Клянусь, он станет это трактовать! Но какое отношение к прогнозу могут иметь его неверные старческие руки?
Агринон утер лицо тыльной стороной ладони, но лишь размазал краску. Теперь его бледную щеку рассекала красная полоса. Словно кровавый шрам. Он посмотрел на меня:
— Да простит меня ваше высочество… я всего лишь посредник вселенной и транслирую ее знаки.
— Ну?..
— Карта говорит, что ваши планеты отдаляются.
— Что это значит?
Верховный многозначительно повел бровями:
— Подобное можно трактовать и как чувственное охлаждение, и как действительное отдаление в физическом и пространственном понимании.
Я поднялся на ноги, приблизился к столу и тоже уставился на пятно:
— И давно они… отдаляются?
Старик был серьезен:
— Ваше высочество, я делал прогноз на конкретный момент времени, включающий лишь пару часов. Без опоры на прошлое и будущее. И не исключено, что это отдаление связано с вашим отъездом сюда. Хоть это расстояние и нельзя счесть существенным, но у вселенной свои взгляды.
Твою мать! Стоило среди ночи являться за таким ответом! Но он определенно говорит, как о живой. Хотя… Внутри все замерло, но я старался, чтобы мой вопрос выглядел отстраненным:
— Скажи, верховный… У этого астрономического отдаления множество толкований. Этак можно приплести все, что угодно. Даже смерть, в определенной степени, отдаление.
Тот даже улыбнулся:
— О нет, ваше высочество! Пятно, которое вы видите, залегло преградой или расстоянием. Смерть имеет совершенно другую картину. Ее сложно с чем-то перепутать. Смерть — вполне однозначна. А жизнь — дает массу вариаций. Кроме того, в конкретном случае я бы скорее говорил о жизнях. И, признаться, этот факт несколько поставил меня в тупик. Понадобится больше времени, чтобы проследить динамику и правильно трактовать.
— Какой факт?
Верховный привычно ткнул в карту длинным ногтем:
— У Иисы, планеты-покровителя принцессы Амирелеи, появился спутник.
Я нахмурился:
— И? К чему это? Как ты это трактуешь?
Старик лукаво хмыкнул:
— Если бы я не знал, о ком идет речь, я бы с большой вероятностью счел, что женщина, которой покровительствует эта планета, беременна. Но брак еще не заключен и не благословлен. Исходя из этого, несмотря на то, что прогноз делался на конкретный момент времени, сделаю предположение, что мы заглянули в ближайшее будущее. Что говорит о скором появлении наследника. Либо… — он замялся, вероятно, не зная, что выдумать.
Йахен с ним! Я отвернулся от стола, чтобы верховный не видел моего лица. Беременна… Это казалось странным, но ничего странного и не было. Мия не была Тенью, пусть я об этом даже не задумывался… Беременна… Сейчас хотелось верить верховному, как никогда. Каждому слову. Беременна…
Моя женщина и мой ребенок. Я переверну эту планету вверх дном!
Писк фактурата вывел меня из этого оцепенения. Я активировал сообщение, направился к выходу. Обернувшись, напомнил верховному:
— Запомни: никому ни слова, о чем здесь говорилось!
Наконец-то! У Селаса есть новости!
54
От напряжения звенело в ушах. Спину окатила нестерпимая волна нервного кипятка. Я замерла, как вкопанная, боясь обернуться. Лишь видела, как Исатихалья передо мной грузно развернулась и направилась к пункту контроля. Я слышала лишь ее голос:
— Что-то случилось, господин контролер?
— За вашим мужем числится банковский долг в размере ста двух курантов и семидесяти пяти гранумов. Вы не можете покинуть Фаускон с непогашенным займом.
Повисла удушающая тишина. Я ощутила себя внутри стеклянной колбы, о которую бьются снаружи портовые звуки. Наконец, в уши врезался шлепок, и я обернулась.
— Пьянь проклятая! Чудище безмозглое! Когда нахватать успел, изверг? Изверг!
Исатихалья снова лупила своего старика, но едва ли этот напор мог нам чем-то помочь. Сто два куранта… Я не знала, много ли это по меркам Фаускона, но на Эйдене это была довольно приличная сумма, которую просто так едва ли вынешь из кармана. Тем более, из кармана нищих ганоров. Почему старуха не забрала больше камней, впрок?
Исатихалья отстала от мужа так же резко, как и налетела. Нервно посмотрела на часы на шее. Обратилась к контролеру:
— Мы как-то можем успеть погасить займ и попасть на рейс?
Асторец кивнул, подозвал служебный фактурат, ввел данные:
— Банковский перевод или наличные?
Старуха сосредоточенно поджала губы и полезла в свою сумку через плечо:
— Наличные…
Она долго и шумно рылась, а я буквально кожей ощущала, как уходит время. Чувствовала каждую секунду. И с каждой новой проклятой секундой моя иллюзорная оболочка могла бесследно растаять — и тогда конец. Я снова нервно смотрела на свои руки, не в силах ничего поделать. Выдержки не хватало. Она истончилась до самого невесомого волоска и вот-вот оборвется. Это было настоящей пыткой. Казалось, сердце попросту лопнет, не вынесет этого напряжения.
Регистрация на рейс уже закончилась, и возня Исатихальи никому не мешала. Контролер по долгу службы просто терпеливо ждал. Ему было совершенно наплевать, успеем ли мы на борт. Старуха с пыхтением рылась в сумке, наконец, отыскала завязанный узлом платок, высыпала содержимое в монетоприемник фактурата, не пересчитывая:
— Вот, считайте! — Она снова посмотрела на часы, и по ее лицу я поняла, что времени в обрез.
Все мы с надеждой смотрели на фактурата, наблюдая, как он неспешно «проглатывал» монеты одну за другой. Хотелось тряхнуть его, чтобы работал быстрее! Наконец,
