Ладислав по телефону сказал: не волнуйся, лети, отдыхай, разберемся. Он остался. Как же кричала Ольга, которую он просил ехать вдвоем с Варей!5
С этого дня все происходило не по его планам и вопреки его желаниям. Завод в Мысинске навестили близкие родственники московских черных масок. По той же схеме, только новая фирма называлась ООО «Юго-западное партнерство». Ладислав всякий раз произносил одни и те же бодрые слова (робот – он робот и есть), которые не имели никакого значения. Фирмы перерегистрировались, счета блокировались, суды то выигрывались, то проигрывались, но в итоге победа оставалась за невидимками.
Оля и Варя отдыхали в Черногории, Оля дулась на мужа, который решил никого не тревожить и умолчал о происходящем. Много дней он пребывал в безвыходном, неразбавленном отчаянии. Однажды, возвращаясь в Вяхири, он остановил машину рядом со станционным магазинчиком. Хотя не было и девяти, магазин оказался закрыт. На деревьях оставалось полно зеленых листьев, кое-где на верхушках висели забытые яблоки.
Со всех сторон подкатывал слабый ветер, словно воздух бегал по станции и что-то искал. Вдруг звук ветра изменился: он запищал, заскулил с мольбой. Сергей подумал, что в его нынешнем настроении даже самые обычные явления отдают трагедией. Он уже садился в машину, как скулеж повторился совсем близко. Теперь он не казался частью октябрьского ветра. Приглядевшись, Ярутич увидел в траве крупного щенка – пегого, с черной головой, черными подпалинами на животе и черным хвостиком. Щенок был теплый, тяжеленький, и это живое тепло вдруг сказало рукам, что не все безнадежно и что, если даже нельзя спастись, спасти точно можно.
– А значит, спасение есть, понимаешь? – от волнения Сергей неожиданно перешел на «ты».
Щенок не просто живая душа. Он абсолютно неповинен ни в чем плохом и несправедливом, что случилось с Ярутичем. Он сразу верен ему – ни за что, безо всяких резонов, он благодарен за взгляд, за разговор, за дом, за что угодно. А если бы у Сергея не было дома, пес не отказался бы от своей верности.
Я представил, как уничтоженный, боящийся завтрашнего дня еще больше, чем нынешнего, понимающий, что сегодня беды не закончились, Сергей идет по дорожке сада. Как видит нежную красоту отцветающих гортензий, камней, воды, которые не могут ему помочь, но милы уж тем одним, что не виноваты в его несчастье. Как входит в пустой дом, где через окна струится зеленый свет, а вокруг молчат любимые красивые вещи – доспехи на стене, тайские циновки с бодхисатвами, резные деревянные фигурки на ящиках старинного поставца, венецианское зеркало на стене.
Невинные красивые предметы, которых он может в любой момент лишиться. Наверное, он не сразу решил, что его окружает – идеальное место для самоубийства или последнее прибежище, дом, в котором нет предательства.
В тот день, когда история повторилась с Темяцком, позвонила ни о чем не подозревающая Николь Григорьевна. Она пожаловалась, что им под дверь подбросили больную дворняжку, совсем маленькую. Несмотря на поздний час, Ярутич сел в машину и приехал за новой собакой. Через день вернулись с курорта Ольга с Варей, которые так радовались собакам, как не радовались прежде ни машинам, ни платьям, ни украшениям.
6
Ладислав исчез. Его не было ни дома, ни на даче, молчал его телефон, не отвечали телефоны жены и водителя. Сергей позвонил Швырову. Про того сказали, что номер не зарегистрирован. «Западное партнерство», «Юго-западное партнерство», «Юго-восточное партнерство», которые слаженно, словно по единой команде, отняли у Ярутича все заводы и торговые сети, стоило закончиться судам, столь же дружно продали отнятое фирме ООО «Плаг-инвест» и исчезли в западных, юго-западных, юго-восточных далях навсегда. Везя семью в Москву, Ярутич обронил с усмешкой, что фирму «Плаг-инвест» правильнее было бы назвать «Алтай-инвест» или «Ладислав-пасека».
Как обычно, Сергей ехал быстро, может, километров на двадцать быстрее дозволенного. Никто не ожидал, что патруль ГИБДД притаится здесь, на лоне природы. Услышав сирену и увидев в зеркале ультрафиолетовые вспышки маячка, Ярутич остановил машину. Ольга и Варвара своими глазами видели все, что происходило дальше. После короткого разговора Сергея повалили на землю, завели под подбородок жезл и душили, одновременно ломая выкрученную руку. Это унижение на глазах жены и дочери даже не бандитами, не ради огромных капиталов, унижение, которого прежде не могло случиться просто благодаря другому выражению его лица, другой интонации, благодаря ощущению спокойной власти, исходившей от него многие годы, – это унижение окончательно убедило Ярутича, что теперь он боится любой борьбы.
Задыхаясь, с красным расцарапанным лицом, с вывихнутой рукой, он вернулся в машину. При этом Ярутич не был удивлен. Он знал, что отныне может сохранить уверенность в себе только в кругу родных существ – с Олей, с Варей, с собаками, с деревьями, цветами, птицами сада.
Вечером следующего дня собачий бог послал Сергею Ярутичу самый большой подарок. В Забрезжине недалеко от заправки он увидел в канаве большой мешок. Мешок шевелился, вздрагивал и даже перевалился на бок. Развязав его, Ярутич увидел семь скулящих щенков, казавшихся в темноте совершенно одинаковыми. Казалось, брешь каждой постигшей его неудачи судьба латала бездомным псом, становившимся частью его семьи.
Слушая Сергея, я вспомнил, что у Варвары на этот счет была другая теория. Варвара считала, что каждый новый щенок, принесенный в дом, заменяет отцу неродившихся детей. То есть Варвариных братьев и сестер. Какая бы теория ни оказалась верна, хорошо уже то, что кто-то помог Сергею Ярутичу выжить.
«Где я слышал это имя – Ладислав?» – думал я.
7
Несколько дней после визита Варвариного отца я рылся в собственной памяти, досадуя, что имена в моей голове хранятся отдельно от образов людей. То и дело на ум приходили какие-то Радиславы, Владиславы и совсем уж не относящиеся к делу Вячеславы. Больше всего мучило то, что прячущееся воспоминание связано с какими-то недавними событиями, а не с допотопными временами, о которых вроде не стыдно забыть.
Память смилостивилась посреди дня на автобусной остановке. Передо мной шла рыжеволосая женщина, которая вела за руку сына лет шести – должно быть, они возвращались с какого-то детского праздника. На голове у мальчика была черная с белым кантом картонная треуголка, в руке он держал игрушечную саблю. Его рыжеволосая мама несла в свободной руке черный флажок с белым черепом и костями. Именно при взгляде на этот флажок я и вспомнил про «Контракт с удачей». Вспомнил – это слабо сказано. Я остановился как вкопанный и не мог пошевелиться, в отличие от мыслей, которые рванулись, точно листва во время бури. Конечно, там ведь этого человека все звали Славой, полное имя пару раз произнес Крэм. Все изменилось – точно прямо сейчас в мире включили верхний свет и впервые стало ясно, что в нем происходит, как одно связано с другим.
Впрочем, надо еще выяснить, тот ли это человек.
Очнувшись, я увидел,
