половой и психологический покой. Придешь пятнадцатого на рассвете; день до этого надо поголодать.
— Да, просветленный, — вздохнула я и тяжело поднялась; у моих одногруппников тела не болят после занятий, лишь у меня одной то поясница ноет, то ноги деревенеют, то начинается нервный тик.
— Это нужно не мне, Даша, — добавил наставник. — Ты работаешь для себя, учишь себя и свое тело. Если тебе тяжело – оставь это. Далеко не всякому человеку с высоким уровнем эо нужно идти в психокинетики, особенно в сферу медицины. Это огромная ответственность.
— Я знаю, просветленный.
— Пытаться можно бесконечно, но иногда просто нужно свернуть с трудного пути и найти тот, по которому идти легче.
— Да, просветленный.
Он частенько намекает, что я зря занимаю его время, но не злится, скорее просто разочарован тем, что мои попытки проваливаются раз за разом. Да и мне самой паршиво постоянно ощущать его разочарованность и сожаления.
Я прошла сад, вышла через главный ход и медленно побрела к набережной – вода успокаивает, а мне покой только снится. Наставник говорит, что на начальном этапе обучения нужно научиться ограничивать плоть, чтобы лучше слышать себя, но у меня все идет наперекосяк. Такими темпами мне еще лет двести надо будет учиться, чтобы меня допустили до работы с энергетическими потоками людей, а жизнь-то моя от силы и продлится всего лет четыреста, что, в общем-то, немало, но по меркам эо-одаренных так себе.
Несколько студентов, или, как говорят здесь, в академии Жизни, учеников, прошли мимо – походка легкая, лица одухотворенные. Я поглядела на них завистливо: обидно мне не только потому, что у них явно получается лучше, чем у меня, но и потому, что все здесь на одной волне, а я не вписываюсь, да и схожу уже с ума от вечных ограничений. Я замедлилась и передумала идти к набережной; лучше домой позвоню и узнаю, как у Ксюхи дела в школе: ее рассказы меня развлекают и помогают переживать тоску по Земле. В бюро связи не было очереди, поэтому я быстро связалась с родными.
Ответила тетя.
— Ну? — возбужденно проговорила она.
— «Ну?» — озадачилась я.
— Ну что скажешь? Как дела?
— Хорошо, — соврала я; если я чему и научилась за время учебы, то это врать.
— Хорошо? — игриво уточнила тетушка.
— Ну да, — напряглась я; неужели по моему голосу заметно, что я вру?
— А-а, — голос тети стал разочарованным. — Ты что, с утра на учебе?
— Ага.
— Понятно. Иди к себе, поспи.
— Да что-то не хочется пока, лучше погуляю. У вас как дела? Ксю уже дома?
— Нету Ксю, с подружками играет. Иди к себе, Даша.
— Чего ты меня домой гонишь? — удивилась я.
— Чего-чего? Стухла ты совсем, отдыхать надо, спать нормально. По голосу слышу, что ты снова совсем не спала. Ну-ка марш домой, потом позвонишь.
— Да все нормально у меня! У вас-то как?
— Нормально у нас! Нет времени болтать: мне надо суп варить, — заявила тетушка.
— Ладно, вари, — рассердилась я.
— Все, котик, пока!
И связь оборвалась. Ну что это такое? Неужели так сложно выделить любимой племяннице, почти что дочери, десять минут своего драгоценного времени? Разочарованная и разозленная я вышла из кабинки и поплелась на набережную; в желудке громко забурчало, и мое раздражение усилилось. Когда я училась на диагноста на Земле, все было проще, никто не ожидал от нас особой восприимчивости, и диету строгую соблюдать не требовалось. А тут почти целый год я хожу на занятия, не доедаю, не сплю толком, ведь наставник считает, что каждый рассвет надо встречать, вынужденно меняю отношение к жизни – ругаться нельзя, злиться нельзя, раздражаться нельзя, а самих занятий психокинезом и собственно медицины и нет. За что я заплатила? За асаны и рассветы? За разговоры о сути человеческой? За усыпляющие лекции об истории человечества?
Нет, мне это не нравится. Не так я представляла учебу и свою новую жизнь… Лучше бы осталась на станции связи и ругалась с козлом Алешенькой. Как славно было сгонять с утреца в спортзал, чтобы размяться, потом выпить крепкого кофе с шоколадкой, заступить на смену, пособачиться со сменщиком, пофлиртовать с дежурным, раскритиковать комплексный обед, а потом съесть что-нибудь из взяток-угощений, которые наш начальник традиционно получает, когда прибывает на проверку очередной экипаж…
Особенно хочется колбасы – жирной, вредной, с чесноком, и чипсов.
Наставник прав – мне еда важнее учебы. Я, наверное, безнадежна. Окончательно сникнув, я спустилась к реке – она не очень чистая, воды зеленые, источают водорослевые ароматы, но наставник почему-то хвалит именно такую почти воду, «тихую», как он говорит. А лично мне нравится смотреть как рыбки снуют под водой и ловят жучков; я отслеживаю оставляемые рыбками энергетические следы и засекаю, насколько быстро они пропадают.
Но в этот день я ни рыбок не заметила, ни жучков, потому что на глазах слезы появились; сморгнув их, я сердито фыркнула. Неужели я такая размазня, что не смогу собраться и достигнуть состояния, требуемого наставником? Неужели мне колбаса важнее карьеры?
— Смотря какая колбаса.
Я обернулась и увидела высокого рыжего мужчину в джинсах и белой рубашке, такой белой, что глаза режет. Собственно, из-за одежды у меня и возникли сомнения… Нет, это не может быть он… не здесь… Медленно-медленно поднявшись, я приблизилась к мужчине на пару шагов, убедилась, что передо мной неведомо как появился тот самый царевич, о котором я запрещаю себе думать, и произнесла озадаченно:
— Джинсы?
— Мне нравится, — улыбнулся Регнан и поправил ремень.
Регнан Арис, Экзекутор, зловещий царевич Аэл Дрида не может быть здесь, на планете Республики Земли… Я сглотнула. Пригляделась. Включила зрение диагноста. Увидела знакомый рисунок энергетических линий. Почувствовала знакомую энергетику. Почувствовала его радость, волнение, страх…
— Чего ты боишься? — вымолвила я, с трудом веря своим органам чувств.
— Что ты останешься в этой своей ненавистной академии Жизни, где тебя заставляют вставать на рассвете и голодать, — ответил Регнан, в свою очередь сделав пару шагов ко мне. — Что предпочтешь учебу блестящей карьере в молодом, но очень перспективном государстве.
— Каком государстве? — шепнула я.
— В государстве Рул на планете Аэл.
Я ахнула. Громко, драматично. А потом так же эффектно начала заваливаться в обморок. Секунда – и Регнан рядом, еще секунда – и я
