Кэсси отзеркалила кивок Морган, будто не узнала ничего нового.
– Разумеется, – непринужденно согласилась она, – в этом есть определенный смысл. По крайней мере… – Она помолчала. – Имеет смысл монетизировать позитивные подключения. Но как же… остальные?
Даже в непосредственной близости от бледного, покрытого испариной лица Морган, сидящей в одетом наизнанку халате, Кэсси внутренне вздрогнула, вспомнив о том, что произошло между ними в Игре Воображения: повреждение, тьма. Она прочистила горло.
– Подключения, вызывающие негативные эмоции, продолжатся, хотя они и не являются коммерчески целесообразными?
– Конечно, такие подключения неприятны, – слегка поморщившись, произнесла Морган. – Со временем мы, конечно, придумаем, как управлять ими. По крайней мере, на это есть надежда. А тем временем IMAGEN внедряет некоторые очень простые механизмы для защиты наиболее прибыльных пользователей от нежелательных подключений.
– Анализ поведения субъектов системы, – догадалась Кэсси, стараясь звучать авторитетно. – Индивидуальное вмешательство.
– Мониторинг подключений в реальном времени, – согласилась Морган, – чтобы потенциально травмирующий опыт можно было прервать вручную. Чрезвычайно ресурсоемкий метод, поэтому он зарезервирован для лиц с высоким чистым капиталом и не распространяется на всю клиентскую базу. Но, как я понимаю, выгоды для IMAGEN от использования способности к подключению к другим пользователям таким образом значительно перевешивают прогнозируемые затраты на потерю тех обычных пользователей, которые аннулируют свои аккаунты из-за негативных эмоций вследствие подключений. – Какая-то мысль, казалось, поразила ее, заставив замолчать. – Но ты же наверняка знаешь обо этом больше, чем я. Разве маркетинговая сторона – не твоя область?
Именно так и было. Вот почему Кэсси так ясно представляла последствия того, о чем рассказывала Морган. В сочетании с тревогой, в ней поднялось и профессиональное волнение. Это же идеальный маркетинговый канал!
Прямой путь к вашей сердцевине, к вашей абсолютной сущности. Несанкционированный захват данных какого-нибудь подключения, такого личного, такого сильного, мог превратить реальный мир в нечто пустынное. Любой намек на возвращение к тому состоянию блаженства в Игре Воображения, любая ассоциация с его теплотой, его светом, – то, перед чем никто не устоит. Купите это, действуйте так, верьте в это… Череда выборов, которые вообще не являлись выбором; серия обещаний – и боль стерта, пустота заполнена, – которые просто невозможно выполнить. Это был совсем другой уровень предложения, выходящий за рамки того, что IMAGEN продавала до сих пор, данные, которые они соскребали с поверхности двухчасовой фантазии полета, или секса, или насилия. Это… это мышца, которая двигалась под кожей. Больше, чем убеждение. Это был контроль.
Она видела все так ясно, будто сама разрабатывала маркетинговый план. IMAGEN как единственный игрок на рынке. Ради такой услуги они не постояли бы за ценой. Даже травмирующие подключения можно обратить в свою пользу, если убедить клиентов платить за негативное размещение продукта, и тогда бренд конкурента будет глубоко и неизгладимо связан с травмирующими переживаниями.
Простой деловой расчет. IMAGEN измерила мучения всех пациентов «Рафаэль-Хауса» и бесчисленных пользователей с базовыми аккаунтами, сопоставила полученные данные с деньгами, которые принесет виртуальное размещение продукта, и пришла к выводу, что прибыль перевесит убытки.
Морган все еще говорила. Возможно, так у нее проявлялся шок, или сахар и кофеин сделали ее болтливой.
– …связан с полезными действиями в меньшем масштабе, – говорила она, – например, входной канал обеспечит средства для распространения будущих обновлений. Прогнозируемая экономия на стоимости изготовления и доставки новых назальных спреев, по-видимому, не является незначительной. И разумеется, дальнейшие обновления будут распространяться посредством способности к подключению автоматически, поэтому, несомненно, их уровень соответствия станет намного более высоким. Но IMAGEN больше всего волнует эмоциональный аспект таких подключений – эмоциональный нарратив, когда они получат его, хотя, признаюсь, я не до конца понимаю его значение. Опять же это, скорее, твоя территория. – Выражение ее лица стало жестким, будто она вспомнила, что, в конце концов, Кэсси – не студентка, и они не на лекции. – Том пообещал, что ты вернешься на старую работу?
Кэсси почувствовала, что окно закрылось. Морган выпила чай до дна, пустая кружка в ее руках остыла, и в ее взгляде читалось выражение, близкое к отвращению.
– Обязательно поговорю с Томом, – сказала профессор. – Он хорошо разбирается в людях. Никогда бы не догадалась, что ты из тех, кто ставит личную выгоду превыше всего.
Эти слова, будто лезвие ножа, аккуратно воткнулись в живот Кэсси, а затем нож выдернули с поворотом. Она чуть не задохнулась от такой наглости. «Ты не имеешь права судить меня», – чуть не выпалила она, но вместо этого просто улыбнулась.
– По-моему, сейчас вы очень точно описали себя.
По тощей груди Морган пробежали красные пятна.
– Стремление к новым знаниям, – ответила она, – не имеет ничего общего с личной выгодой.
– И тем не менее, стремясь к новым знаниям, лично вы добились впечатляющего положения. У вас внушительный статус. – Кэсси выдержала взгляд собеседницы. – Нет, я хочу сказать, что вам следует гордиться. Вы такой раритет. Женщина, добравшаяся до вершин своей профессии. Ведущий биоинженер. Изобретатель удивительной технологии. Насколько я понимаю, научная принципиальность… хорошая репутация… имеет в вашей области большое значение? Стыдно будет, если ваша репутация рухнет из-за пары неправильных решений.
На мгновение Кэсси показалось, что у Морган не осталось аргументов для возражения.
– Если ты намекаешь на то, что я о тебе думаю… Уж поверь, все клинические испытания полностью одобрены регулирующими органами. Каждый аспект соответствует юридическим требованиям в данной области и реализуется в рамках правительственных исследований…
– Да, разумеется, Освальд говорил об этом. Все законно. Но независимо от того, правда это или нет, эти испытания неэтичны. Или я ошибаюсь? Вы проводите испытания на подопытных, которые настолько больны, что некоторые из них не в состоянии понять сопутствующие риски? А потом – если что-то пойдет не так, – скрыть результаты: например, выплатить гонорары, полагающиеся пациентам и клинике «Рафаэль-Хаус», не оставляя их семьям практически никакой возможности перевести их в другое учреждение? Опять же ничего противозаконного, но, по-моему, ваши коллеги-ученые сочтут все это глубоко неэтичным.
Морган открыла рот и снова закрыла его. Ее лицо покрылось белыми и красными пятнами: она не могла позволить себе потерять хорошую репутацию среди коллег. Кэсси поняла, что нащупала ее больное место, но, вместо того чтобы надавить сильнее, расслабилась – сменила тактику.
– Расскажите о лекарстве, – почти небрежно произнесла она.
