в Италии] не будет ослаблена, до того как Кессельринг[Кессельринг — гитлеровский фельдмаршал, командовавший немецкими войсками в Италии.] отступит за Альпы или будет разгромлен. Мы получим все необходимые десантные средства для Средиземноморья, чтобы разработать план высадки в Северной Адриатике в районе Истрии, Триеста и т. д. Идея нашего продвижения к Вене, если война продлится достаточно долго и если другие не придут туда первыми, здесь полностью одобрена» [6].
В этой связи вызывают недоумение намеки Б. Монтгомери и Дж. Фуллера на то, что именно американцы, и в частности Д. Эйзенхауэр, несут ответственность за «потерю» Вены. «Возможность занять Вену, — пишет английский фельдмаршал, — была потеряна, когда было решено высадить силы «Драгуна» [ «Драгун» — новое название плана «Энвил», принятое в июле 1944 года] в Южной Франции; войска для высадки были взяты из сил фельдмаршала Александера в Италии, и это затормозило его действия…». Когда была отвергнута идея Черчилля о продвижении из Северной Италии через Люблянский проход к Вене, утверждает Дж. Фуллер, был потерян «последний шанс разбить Германию, до того как русские пересекут ее восточную границу». Если Монтгомери и Фуллер лишь намекают, что ответственность лежит на Вашингтоне, то К. Эттли прямо называет виновника. «Я считаю, — заявил он, отвечая на вопрос своего издателя Ф. Уильямса, — что если бы Александеру позволили наступать в Италии, он мог бы соединиться с югославами и продвинуться в Чехословакию и, по возможности, правее к Германии, до того как русские пришли бы туда». «Но американцы, — продолжал Эттли, — были одержимы идеей высадки в Южной Франции…Эйзенхауэр… никогда не разбирался в стратегии…» [8].
Решения второй Квебекской конференции, а это отмечает не кто иной, как Черчилль, не предусматривали какого-либо ослабления войск Александера, «до того как станут известны результаты» сентябрьского наступления. Что же касается операции «Драгун», то она была начата 15 августа, принесла быстрый успех и, естественно, могла лишь поддержать, а не ослабить наступление в Италии. Высказывания Монтгомери, Фуллера и особенно Эттли создают представление, будто решений о наступлении через Северную Италию к Вене вообще не существовало, что такая возможность якобы была начисто потеряна уже в июне 1944 года, а это противоречит фактам. Планы Черчилля, поддержанные Вашингтоном, потерпели провал не в июне, а в сентябре-октябре 1944 года, когда англо-американские войска не сумели прорвать оборону немцев и продвинуться на север Италии. И все же английский премьер, как свидетельствует А. Брайан, не терял надежд. Во время визита в Москву (октябрь 1944 г.) А. Брук предложил в присутствии У. Черчилля и И. В. Сталина одобрить английский план вторжения в Истрию, а лишь затем начать совместное наступление на Вену. Однако Брайант вынужден признать, что эти расчеты «выходили за пределы возможностей Запада» [9].
Попытки ряда буржуазных авторов обвинить Вашингтон в крахе плана прорыва в Центральную Европу и на Балканы через Северную Италию по меньшей мере не серьезны. Трудно сказать, как это можно было сделать, даже в том случае если бы операция «Энвил — Драгун», чего до последнего момента требовал Черчилль, была отменена.
Чем объяснить, что многие английские историки, особенно военные, тем не менее, продолжают критику плана «Энвил», позицию, занятую в этой связи правительством США? Как нам кажется, и тем, что в 1944–1945 годах Англии не удалось провести в жизнь свои военно-политические планы, а война закончилась совсем не так, как того хотели реакционные круги Лондона. Отсюда поиски «ошибок», допущенных, конечно, американцами, и особенно главнокомандующим союзными войсками в Европе Д. Эйзенхауэром.
Английские историки обвиняют Эйзенхауэра и в связи с его решением, принятым в конце августа 1944 года, вести наступление на Германию «на широком фронте», а не путем нанесения концентрированного удара с целью быстрейшего выхода в Рурскую область и продвижения к Берлину, как предлагал командующий английскими войсками Б. Монтгомери. Смысл обвинений, имеющих политическую подкладку, выразил сам Монтгомери. «Берлин был потерян, — подчеркивал он, — когда нам не удалось выработать правильный план в августе 1944 года… Американцы не понимали, что мало пользы выиграть войну стратегически, если мы проиграем ее политически…» [В телеграмме от 28 марта 1945 г. Д. Эйзенхауэр сообщал, что намерен осуществить разгром немцев путем окружения и изоляции Рура, после чего рассчитывает встретиться с советскими войсками на линии Эрфурт-Лейпциг-Дрезден, то есть к юго-западу от Берлина[10]]. Однако, какие бы аргументы ни приводили сторонники плана Монтгомери, утверждения, что он мог коренным образом изменить дальнейший ход войны, ни на чем не основаны.
Последние месяцы войны в Европе. Ревизия принципа «безоговорочной капитуляции».
15 декабря 1944 г. союзнические войска, подошедшие к границе Германии, подверглись неожиданному удару вермахта в районе Арденн. Их фронт был опрокинут. «Началась паника в тылу и, что еще хуже, в союзных столицах. Паникеры заявляли, что немцы могут достичь побережья Ла-Манша и устроить второй Дюнкерк» [11],- описывает создавшуюся обстановку Лиддел Гарт.
21 декабря Д. Эйзенхауэр обратился в англо-американский комитет начальников штабов с просьбой выяснить, не собирается ли СССР в ближайшее время предпринять наступление на советско-германском фронте. Еще через два дня Ф. Рузвельт направил соответствующую просьбу И. В. Сталину, а 6 января 1945 г., после того как положение на западном фронте ухудшилось, У. Черчилль запросил главу Советского правительства о том, могут ли Англия и США «рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте» [12]. Ответ и действия Советского правительства известны: 12 января 1945 г., на восемь дней раньше запланированного срока, советские войска перешли в наступление по всему фронту. Мощный удар Советской Армии оказал решающее влияние на ход событий в Арденнах. Немецкое наступление было приостановлено, гитлеровские войска стали спешно перебрасываться на Восток.
Как оценивают эту помощь английские историки и мемуаристы? Большинство этот вопрос вообще замалчивают. Так, Монтгомери в обобщенном издании своих мемуаров не говорит ни слова о наступлении советских войск и его влиянии на события в Арденнах. Дж. Фуллер, сожалеющий о том, что немецкое контрнаступление привело к потере шести недель, «весьма важных в политическом отношении», не только не упоминает о советской помощи, но и старается создать впечатление, будто угроза в Арденнах была ликвидирована уже к концу декабря 1944 года. Следует этому рецепту и Дж. Эрман. Ч. Уилмот и У. Макнейл делают вид, что им вообще ничего неизвестно о переписке между Ф. Рузвельтом, У. Черчиллем и И. В. Сталиным и о последующем грандиозном наступлении Советской Армии. Вряд ли эту позицию можно объяснить отсутствием информации. Во всяком случае, ссылаться на это, после того как У. Черчилль в последнем томе «Второй мировой войны» опубликовал свое послание И. В. Сталину от
