миллионами перекати-поле. И мне так хочется здесь остаться, остаться навсегда! Привезли бы мне Алешку сюда, и ничего, ничего-то больше не надо.
29 апреля. Рано утром, часа в четыре, я уехала. Провожали меня все, кто был на месте. Расцеловались. Обещала приехать на первую свадьбу. Мои ребята всплакнули. Везу целый чемодан писем.
Сейчас сижу в Уральске в гостинице. Вспоминаю все. Надо зайти в обком, отметить свою трижды просроченную командировку, взять билет, попрощаться с нашими студентами. Игорь принес с базара квашеный арбуз, жареную рыбу и побежал за вином.
Ну что же, выпьем за счастье, за удачу!
Ну, вот и все. Поезд. Купейный вагон. За окном Уральск. Ночь над степью, такой далекой и такой близкой теперь моему сердцу!
Июль 1954 года. О совхозе докладывала в обкоме, затем в Москве, в ЦК КПСС писала подробную справку.
Публикация А. Дихтярь
ПАВЕЛ КУТУЗОВ
МОЯ АНТАРКТИДА
Павел Кутузов был сильный, храбрый и добрый человек. В 1960 году автору этих антарктических записок исполнилось 25 лет. Позади был Ленинградский политехнический институт, впереди — работа в Физико-техническом институте АН СССР.
Любовь к неизвестному, жажда открытий, не только научных, но исследование собственных возможностей, работы как смысла существования привели Павла Кутузова в Антарктиду. Рядовой участник 5-й КАЭ — комплексной антарктической экспедиции, — он привез с белого материка три тетради в клеенчатых переплетах.
2 мая 1966 года Павел погиб во время байдарочного похода на реке Мете. На его похоронах говорили, каким талантливым ученым мог бы стать Павел Кутузов, если б не эта нелепая, злая случайность.
Мог бы… И все-таки каким деятельным, мужественным человеком предстает этот покоритель Антарктиды. Его нет, но дневник воссоздает нам образ юноши и дает пример высокого служения долгу.
_____
1960 год
20 мая. Почти по Джерому: «Трое на одном острове, не считая собаки».
Собака — не Монморанси, просто Джек, но тоже, как и герой Джерома, имеет свою особенность: страстно не любит летчиков.
Трое — метеоролог Санька Смирнов, Гюнтер Скайб и я.
Остров — остров Дригальского.
С утра занимались хозяйством. Прибыли три самолета, полных груза. Пока разбирали, ставили палатку, стемнело. (Сейчас ведь уже в четыре темно.) Палатка установлена. Кто посмеет сказать, что она не самый уютный дом в мире? Внутри всего минус 28 градусов. Но ведь можно отапливаться керогазами. Зажжены. У нас по-прежнему минус 28. У головы, вероятно, все плюс 30 градусов. Наверняка по нас бегут грандиозные термоградиентные токи.
Итак, сегодня открыта третья выносная (вне Мирного) станция. Ее условное название «Мир» (две другие — «Дружба» и «Победа»). В честь этого торжественного события был выпит спирт. Охмелели, ибо целый день голодны.
Уже десять вечера. Здесь это глубокая ночь. Играют сполохи.
21 мая. Встали с рассветом. Это отнюдь не свидетельствует о нашем трудолюбии, ибо теперь рассвет около одиннадцати. Гюнтер приготовил завтрак: «глазунью по-антарктически». Представляет собой обычную яичницу-глазунью, хорошо прожаренную, с небольшой особенностью: желтки — насквозь промороженные комочки.
Провел свои измерения. После этого решил отыскать вход в занесенную соседнюю палатку (оставленную еще 4-й или 3-й КАЭ). Занятие чрезвычайно похоже на игру «Морской бой», с той лишь разницей, что там можно слышать «убит», «ранен», я же изрыл чуть не полгектара глубокими лунками в шахматном порядке и все не мог отыскать фанерную крышку от люка.
Плюнул и пошел ставить антенну для рации и приемника. Нет, мы ничуть не спешим связываться с начальством. Решение было единодушным (включая и Джека): готовить антенну и слушать по радио, что творится в мире, а также выловить из эфира музыку.
23 мая. Пурга, видимость 50 метров. Палатка держится сама, но никак не держит тепло. По утрам страшный холод. Вылезая из мешка, чувствуешь «суровые условия Антарктиды». Даже «старый философ» Джек (как назвал его Скайб за чрезвычайно задумчивый, глубокомысленный вид) предпочитает спать на чьей-нибудь кровати — все-таки на каких-нибудь полградуса теплее.
Вчера и сегодня откапывали вход в занесенные палатки. Особенно эмоциональная работа сегодня: выкопанная ямка тотчас же засыпается снегом. Пришлось натянуть брезент и, как бы по команде: «Лежа окапывайсь!» — рыться под ним.
Радиостанция Мирного дважды в сутки приносит приветы от друзей. В свою первую связь передали поздравления с других выносных станций. Кричак сообщил, что сюда прибудет Мальцев с «Победы», а меня отзывают в Мирный. Но я полагаю, что это будет весьма не скоро, так как вероятность скорого прилета Мальцева в Мирный нужно помножить на вероятность скорого его перелета из Мирного сюда, а так как в это время года каждая из вероятностей мала, то произведение еще меньше.
Из всех современных предметов и приспособлений XX века для нас наиболее ценны два: керогаз и помойное ведро.
26 мая. От шефа получено ЦУ: вытащить из занесенных палаток различные вещи, всего 24 наименования, среди них двигатель и генератор. Санька сейчас же парировал, потребовав прислать кран. Но остроумнее всего было то, что на следующий день ЦУ подтвердил Короткевич.
Ничего не поделаешь, пришлось вчера в пургу откапывать палатку, разбирать «Уралец» и по частям выволакивать его на 2,5-метровую верхотуру. Вчерашние груды не пропали даром: поскольку энное количество снега было вынуто, решили на этом месте пробивать аэрологическую траншею.
За прошедшие дни сделано еще одно капитальное дело: сооружен из различных ящиков тамбур для нашей палатки. Теперь мы уже не рискуем, как раньше, входя на ночь в палатку, не выйти утром из нее. Остроумие тамбура еще в том, что можно запросто доставать продукты, так как ящики повернуты крышками внутрь.
Со Скайбом нам не очень повезло. Даже его ежедневные обязанности: четырехраэовые суточные метеонаблюдения — частично возложены на нас. Мы с Санькой по очереди выполняем самое неприятное — в час ночи. Правда, это дело добровольное, но согласишься, когда рядом стонут, что не высыпаются.
Но ладно и то, что Гюнтер готовит еду,
