— Только не увлекайся!
Девушка продолжала ерзать на моих коленях. И признаться, мне это было крайне неприятно:
— Фрейя, ты не могла бы слезть с меня, пойми правильно, это со стороны выглядит не очень красиво.
— Ну почему же, ты — симпатичный и я тоже — всё очень эстетично.
— Мне неприятно, — я заглянул прямо в ее холодные глаза.
Они были вроде бы и голубыми, но какими-то одновременно бесцветными, как ледяная вода. Это не лазурные глаза моей жены.
— Ты не любишь женщин? — она уже приподнялась, чтобы встать.
— Я люблю не всех женщин, — уточнил я, и она тут же уселась обратно.
— Не всех? А каких? — она продолжала заигрывать.
— Признаться, только одну — свою жену, — я сказал это наконец-то.
— А ты такой верный муж, — она провела пальцем по моему подбородку, — я же не жениться тебе предлагаю, а просто расслабиться! Я вижу, как ты напряжен.
— Не ожидал, — я уставился на нее, не веря своим ушам, — и чего вдруг такая благотворительность по отношению ко мне?
— Ты просто мне понравился с самого первого раза! И почему я не могу пригласить к себе, понравившегося мне, мужчину?
— А ты меня уже и к себе зовёшь? — стало даже интересно.
— Только, если захочешь, — она наклонилась к моему лицу.
Меня как молнией ударило. Что происходит?
— Фрейя, серьезно, слезай с меня, ничего у нас не получится!
— Это еще почему?
— Потому, что не получится! Я тебе ничего объяснять не должен, ты — моя коллега, и я уважаю твою работу… — договорить не успел — девушка впилась в мои губы с ловкостью вампира.
Я моментально среагировал, буквально дёрнулся в сторону, чтобы скинуть ее губы. И этот манёвр был удачным.
— Ха! — я услышал за спиной пьяный голос Тота, — наконец расслабился.
Я резко встал, да так, что девушка отлетела в сторону, и быстрым шагом направился к бару:
— Аквавит (скандинавская картофельная водка)! — коротко приказал я.
И когда получил рюмку, залпом опрокинул ее, не различая вкуса.
Полный бред, Страхов! Вроде это ты должен бы кидаться на баб с голодухи. А тут всё наоборот! О, эмансипация и сексуальная революция! Хвала Эросу!
Я заказал еще одну рюмку, но, к несчастью, распробовал мерзкий напиток и поставил недопитую водку на стойку. Фрейя подлетела ко мне фурией:
— Ты что творишь, не хочешь — не надо, импотент долбанный, зачем сцену устраивать?
Я схватил ее за плечо, наверное, больно его сжав, поскольку девушка вздрогнула от резкого движения:
— Я тебе сказал, что женат? Сказал. Что тебе неймется? Хочешь трахаться — выбери любого другого! А ко мне не суйся! Хорошо меня, поняла?
Она, по-моему, не ожидала такой реакции, и вся сжалась:
— Хорошо, я просто попробовала! Без злого умысла.
— Вот и умница! — я отпустил ее плечо.
Она потёрла место, за которое я ухватился, и тихо произнесла:
— Не знаю даже завидовать или соболезновать твоей супруге! Быть замужем за исчадьем ада — еще то испытание!
41.Алена
20 декабря
У меня жутко разболелись глаза. Еще одна тетрадка и просто ослепну от иероглифов детского почерка. Фатальная ошибка в голове. Ну сама ж дала сочинение, а теперь самой эту ересь читать. Подперла щёку рукой: дожилась ты, Страхова! Училка-мучилка, и по совместительству классный руководитель 11-Б. 11, Карл! Это я не подумала, а Гера Георгиевна психанула. Да в моем классе почти все выше меня, а девочки еще и фигуристей! И пусть они шумные и противные, но я их люблю! С детьми вовсе не тяжело, тяжело с родителями. В родительском чате могут по 4 часа к ряду обсуждать нужна ли детям зеленая ручка или нет, или выяснять кто и чей учебник забрал.
Дай мне, Зевс всемогущий, терпения!
И еще через 3 дня я лечу в Стокгольм… К моему Ванечке! Вот порхаю по холодному городу, не замечая ничего. Да неужели увидимся?! Глаза в глаза! Нет, я уже не верю! Видеть искаженное изображение одно, а ощущать тепло совсем другое. И даже усталость — не причина не радоваться.
Из динамика тихо звучит джазовая мелодия и я растворяюсь в звуках, тону в океане нот. Нельзя быть такой счастливой заранее.
Ага! Эрнест Хемингуэй «Старик и море». Ровный почерк вывел:
«Старик и море» — это практически сказка о рыбаке и рыбке на новый лад…
И тут мой ум зашел за разум, ну и дети, ну и фантазия.
Потом я заметила, что в тетрадку вложен клочок бумаги. То, что прочла на нём, повергло меня в легкий шок:
Дорогая Алена Михайловна, если Вы нашли эту записку, значит все-таки читаете мое сочинение…
Тю, ну конечно, я всегда и все сочинения читаю, не из тех учителей, которые просто пролистывают, а оценку ставят с потолка.
… я набрался смелости и написал.
Ну и молодец, ой кто это у нас, я посмотрела на обложку тетрадки. Тимофей Амуров! Странно, обычно на моих уроках ведет себя крайне плохо и уже был несколько раз изгнан в коридор. Ну да ладно, читаю дальше.
Мне очень сложно было на такое решится, но я не могу уже молчать. И даже если после этого письма Вы вызовите моих родителей — я не обижусь.
Так, что ж он предварительно извиняется, уже страшно стало.
Когда я впервые увидел Вас...
В голове всплыло: «Я помню чудное мгновенье…». Ален, не отвлекайся!
… я подумал, что Вы — новая ученица!
Этот момент и я хорошо помню, когда Тимофей нагло попросил мой телефон, еще и на ты обратился.
… но когда я понял, что Вы — наша учительница, было уже поздно…
Поздно для чего? Алена, давай читай дальше, а не комментируй мысленно каждое слово.
… я уже успел в Вас влюбиться.
Тадам! Ну вот от Амурова я такого точно не ожидала! Ой!
Вы можете порвать это письмо сейчас и забыть о нём, но, если у меня есть хоть какая-то надежда…
На этом сие сочинение было прервано. Я достала записку и аккуратно отложила в сторону. Ты смотри какой романтик, не лайк под моей фоткой в соцсети поставил, а прямо целое послание соорудил, я удивлена. Сочинение у него среднее, а вот письмо… надо бы присмотреться к нему попристальней и обязательно поговорить без лишних глаз и ушей. Объяснить так, чтобы не обидеть.
Я прекрасно понимаю: сама была влюблена в молодого практиканта, который читал у нас зарубежку. Но только вздыхала, не была настолько смелой, чтоб вот так признаться в своих чувствах. Подобный жест, хоть и мальчишеский, но достоин уважения.
