уже замёрзло.
Вот, почему он такой. Боится льда. Никому не верит, кроме псов. Его предал родной человек, его дядя, а спасли собаки. Всё встало на свои места.
— Я вот что думаю, — помолчав, проговорил Зиг. Его руки гладили мою спину, пока я всхлипывала в его волчий воротник. Зиг уже не трясся. Успокоился, что не скажешь обо мне. Князь усмехнулся, но усмешка показалась мне грустной. — Нет, не скажу.
— Скажи! — взмолилась я. Пусть выговорится! Я хочу разделить с ним его боль. Таким родным, как в тот миг, он никогда мне не виделся. Подняла голову, чтобы видеть его лицо. Встретилась с колючим взглядом.
— Что если я не могу стать отцом? — вдруг спросил он. Я вскинула бровки.
— Почему?
— От воды. Отморозил себе всё. Сама посуди, мне уже столько лет, я никогда не отличался скромностью, но ни одна женщина не забеременела от меня. И ты тоже.
Спину покрыл холодный пот. Я изумлённо смотрела в его лицо, не зная, что и сказать на такое заявление. Никогда не думала, что беда может быть в нём. Думала, что это я слишком много волнуюсь, не хочу, вот боги и не дают нам детей. На мгновение представила, что у нас и правда не будет рыжеволосых сыновей и белокурых дочерей. Что не будет наследника, ради которого меня и забрали из родного дома.
Что я никогда не стану матерью.
— Нет, Зиг, дело точно не в тебе, — я схватила его большие ладони и упрямо покачала головой. — Просто время ещё не пришло. Вот увидишь, я рожу тебе сына. Пять сыновей!
Он усмехнулся, будто не говорил мне страшных вещей.
— Тогда поехали.
— Куда?
— В усадьбу, Катерина! Ужасно хочу пять сыновей, моя скромность.
* * *
В усадьбе уже загорались свечи, когда мы вернулись. Зиг быстро отдал поводья Ульва конюху, подхватил меня на руки и понёс в дом. Начал целовать уже в коридоре. Мне было стыдно. Я боялась, что нас увидят. Слова Лейлы о том, что дом дрожит от моих криков, не выходили из моей головы. Неужели я такая громкая⁈
— Зиг, потерпи, прошу, — умоляла я, отталкивая его в плечо.
Мы уже были в коридоре, но предстояло преодолеть лестницу на второй этаж и переход в хозяйское крыло. Он прижал меня к стене и впился в шею горячими губами.
— Не могу, трахну тебя прямо тут, — захрипел Зиг, поднимая мой подол.
Я плотнее прижалась к его животу. Железная застёжка на его ремне холодила меня между ног. Зиг был мокрый и холодный от тающего снега. Я пыталась помешать ему, не хотела в коридоре. Умру от стыда, если кто-то нас застанет.
— Зиг, любимый… давай в кровать, я не могу!
— Проклятье, Катерина!..
Он ещё раз грязно выругался, но подхватил меня и понёс по лестнице. Почти бежал. Я обняла его за шею, вдыхая родной запах. Никогда не смогу насытиться им.
Боги, у нас дети в комнате! — вспомнила я и чуть не хлопнула себя по лбу. — М-да, хороша же мать! Не вспоминала про своих найдёнышей весь день!
Но в покоях их не оказалось. Зиг захлопнул дверь ногой и бросил меня на постель. Было удивительно чисто и прибрано. Я поднялась на локтях. Зиг уже припал к моей груди, пытаясь стянуть сложное платье.
— Зиг, где дети? — Грешным делом решила, что он их куда-то отправил. — Зиг!
Князь глухо зарычал ругательство. Поднял голову, чтобы посмотреть на меня. Я ожидающе подняла брови. Не успокоюсь, пока не узнаю, что с детьми! Зиг закатил здоровый глаз.
— Я велел Оддманду устроить их в отдельных покоях и приставить девку, чтобы приглядела. Всё? — он зарычал на меня: — Подымай юбку, Катерина, я сейчас сдохну!
Его слова успокоили меня, с детьми всё хорошо. Зайду к ним попозже, узнаю, что и как.
Я покорно обмякла, позволяя целовать моё тело и жадно хватать за грудь. Застонала, откликаясь на грубую ласку. Зиг спешно раздевал меня. Порвал рукав, не справившись с пуговицами, пуговки рассыпались по покоям. Завязки на спине тоже ему не понравились. Зиг распорол их ножом и чуть не вырвал меня из платья. Я уже вся изнывала от желания, когда он поставил меня на четвереньки. Шлёпнул. Я вскрикнула. Лицо горело. Его грязные слова, шлепки взбудоражили меня ещё сильнее. Я умоляюще заёрзала. Прижалась лицом к меху одеял и выгнулась в спине. Заскулила, не в силах терпеть ожидание.
Зиг был грубым. Если когда-то я рыдала от боли, то теперь только так и хотела. С ума сошла всё-таки.
— Китти, — звал он меня, придавив собой. Был сзади и громко, жарко дышал в затылок. Его рука гладила мой живот и грудь. Другой он опирался на постель. Льстил мне: — Моя драгоценность, моё сокровище… моя весна…
Прошу, боги, дайте нам сына! Я очень хочу стать мамой.
Он взял меня ещё раз, перевернув на спину. Брал долго и сладко, прерывая удовольствие на трепетные ласки. Грубость отступила. Он целовал меня, хрипло шептал, что я главное его сокровище, что я самая красивая. Я таяла в его руках. Верила сладким словам, постанывала его имя. Целовала в ответ и гладила огненную бороду.
Была счастлива.
За окном уже стояла темень, когда мы насытились друг другом. Зиг гладил мою спину, пока я лежала головой на его плече и зевала. Не выспалась сегодня, устала, но забыла о всех бедах. Нежность разрывала грудь, потому я не могла прекратить целовать испещрённые знаками пальцы Зига. Глаза слезились от переизбытка чувств.
В голове была лишь одна беда, что мешала полностью успокоиться. Я полежала, набираясь смелости. Обдумала слова, что хочу сказать, и повернулась к мужу.
— Зиг, — позвала я.
— М?
— Я хочу кое-что рассказать тебе, — начала тихонько, внимательно следя за его резким лицом. — Прошу, выслушай меня.
И не ругай. Мне очень страшно.
Зиг зевнул и обернулся. Его лицо было усталым, а движения ленивыми. Он взглянул на меня и погладил по щеке. Убрал волосы с моего лица привычным жестом. Кивнул.
— Ну, я слушаю. Говори, — приказал князь.
Мне стало боязно, но я хотела признаться. Пусть между нами не будет никаких тайн.
— Когда тебя не было, — начала я. Зиг сразу напрягся. Мускулы его плеча под моей головой стали жёсткими, проступил чёткий рисунок мышц на его животе. Мне стало страшно. Убьёт. Но договорю. Буду честна. Голосок задрожал, когда я продолжила: — В день, когда я привезла мальчиков в усадьбу, ко мне пришёл Гуди.
Зиг молчал. Но дыхание его стало громче.
— Он… он ездил со мной в город, очень помог.
