Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Чтобы занять себя, я пошел в темную комнату и начал медленный, трудный процесс печати тех пятидесяти снимков, которые он украл. Где-то около четырех часов зазвонил телефон. Я ринулся к нему.
— Гари Саммерс? — Голос был женским. Раньше я его никогда не слышал.
— Да.
— Привет. Вы меня не знаете, но мне о вас рассказал Руди Уоррен.
— В самом деле? — сказал я, готовясь к тому, что услышу дальше.
— Простите, я не представилась. Я Анна Эймс, фоторедактор «Монтанан». Короче, Руди сегодня утром пришел в мой офис со стопкой ваших снимков. Бросил их мне на стол и заявил, что я должна немедленно взять вас на работу.
Я позволил себе рассмеяться. У меня с души как камень свалился.
— Значит, вот зачем он взял отпечатки, — сказал я.
— Вы хотите сказать, что он не предупредил вас, что собирается показать их мне?
— Гм… нет. Но я уже начинаю понимать, что Руди — человек неисчерпаемых сюрпризов.
Теперь настала ее пора смеяться.
— Это еще слабо сказано, — заявила она. — Иными словами, я считаю, что фотографии великолепные. Вы догадываетесь, что мне довелось видеть массу снимков «настоящей Монтаны», но вы сумели найти совсем свежий подход. И я вот что хочу спросить: вы их уже в какую-нибудь газету или журнал не обещали?
— Пока нет.
— Блеск, тогда мы можем заняться с вами бизнесом. Вы свободны завтра около полудня?
Как только я согласился на встречу, мне захотелось все отменить, перезвонить этой Анне Эймс и соврать, что я только что получил звонок от журнала в Нью-Йорке, который хочет купить сразу все фотографии. Но мой разгоревшийся испуг притушило тщеславие. Мою работу видел профессионал, ей понравилось, и теперь, похоже, она хочет снимки купить. Ладно, пусть это всего лишь фоторедактор самой большой в Монтане газеты, но все равно — дверь приоткрылась. Это был какой-никакой, но шанс. Я должен был им воспользоваться.
Итак, я заявился в редакцию «Монтанан» в полдень на следующий день. Из приемной была хорошо видна вся служебная территория — аккуратно расставленные столы, компьютеры и прилично одетые репортеры, с редкостным спокойствием занимавшиеся делом. Даже в Монтане журналистика стала корпоративной — вот что сразу пришло мне в голову в этой стерильной, степенной обстановке. Руди Уоррен наверняка выглядел здесь как дикий человек с Борнео — роль, над которой он, можно не сомневаться, старательно трудился.
— Привет.
Анне Эймс было лет тридцать пять. Высокая, гибкая, с модно подстриженными светлыми волосами с рыжинкой, чистой кожей без всякого макияжа. На ней были хорошо выглаженные джинсы и джинсовая же рубашка, расстегнутая сверху на несколько пуговиц. Я бросил взгляд на ее руки. Обручального кольца не обнаружил.
Рукопожатие ее было крепким. Я видел, что она разглядывает меня. За тот месяц, что я изображал Летучего голландца на дорогах между штатами, я сильно похудел. Лицо стало таким же изможденным, как и у Гари. Я уже привык стягивать свои отросшие до плеч волосы в хвостик на затылке и притерпелся к постоянной легкой щетине — вроде бы так и задумано. Когда я смотрю на себя в зеркало в ванной комнате, я уже не вижу Бена Брэдфорда, скорее это подкорректированная версия Гари Саммерса. Однако я все еще не научился ухмыляться так, как он, поэтому я немного нервно улыбнулся Анне Эймс.
— Вы впервые в редакции? — спросила она, проводя меня через служебное помещение.
— Совершенно верно.
— Мы в это здание переехали всего год назад. Раньше мы работали в большом бывшем складе прямо у реки. Разумеется, дыра, но мы тогда хотя бы чувствовали, что работаем в газете. Теперь же каждый раз, входя в дверь, я вынуждена напоминать себе, что не служу в компьютерной фирме. — Она насмешливо подняла брови. — Теперь вам ясно, почему Руди по большей части пишет в баре «У Эдди». Знаете, что он сделал в первый же день после нашего переезда? Установил плевательницу рядом с компьютером Стю Симмонс — это наш редактор — человек сообразительный. Сказал Руди, что он может работать дома, что для него значило «У Эдди». Вы ведь там с ним познакомились?
— Боюсь, что так.
— Не самое приличное место в городе, но в сравнении с «Горным перевалом» это как Дубовая комната в «Плазе».
— Вы из Нью-Йорка? — внезапно забеспокоился я.
— Пригород. Армонк.
— Родной дом «Голубого гиганта», — заметил я.
— Знаю, — сказала она, снова слегка развеселившись. — Мой отец у них тридцать четыре года пиаром занимался.
Ее офис представлял собой сплошной хаос из отпечатков, негативов и версток с пометками. В этом беспорядке было что-то жизнеутверждающее — намек на бунтарские наклонности, спрятанные за ее аккуратной внешностью.
— Добро пожаловать на фотосвалку, — сказала она, жестом приглашая меня сесть в кресло, в котором лежал наполовину съеденный бутерброд.
Я садиться не стал.
— Джейн, ласточка, что делает здесь твой ленч? — крикнула она.
Джейн, мордатенькая девица лет двадцати двух, обернулась от шкафа с папками и быстро схватила бутерброд с кресла.
— Спасибо, что не раздавили его, — сказала она мне.
— С точки зрения Джейн, это признак настоящего джентльмена, — сказала Анна — Джейн, это знаменитый Гари Саммерс.
— А… это тот парень, что снимает лица, — сказала она. — Снимки очень понравились.
— Спасибо, — отозвался я.
— Джейн моя помощница. Как насчет того, чтобы принести нам по чашке кофе, ласточка? На этот раз не забудь, пожалуйста, сначала вскипятить воду.
— Молоко и пять кусков сахара, как обычно? — ехидно спросила Джейн и вышла из комнаты.
— Славная девушка, эта Джейн, — сказала Анна, копаясь в бумагах на столе. — Почти такая же неорганизованная, как и я.
Она нашла мои фотографии под стопкой анкет.
— Итак, мистер Гари Саммерс, — сказала она, проглядывая снимки, — на основании того, что я уже видела, можно сделать вывод, что вы отменный фотограф. Что невольно вынуждает меня спросить: какого черта вы делаете в Маунтин-Фолс, Монтана?
Я собрался было втюхать ей обычное вранье насчет книги, над которой я вроде бы работаю, но сообразил, что она вряд ли поверит. Я также сообразил, что, если я навру ей насчет журналов в Нью-Йорке, которые ждут не дождутся моих снимков, она проведет пару часов за телефоном, все это проверяя. Поэтому я решил говорить прямо. Ну, почти прямо.
— Я работал от случая к случаю в Нью-Йорке, но мне никак не удавалось получить нормальную работу. Я устал от отказов. Решил податься на Запад, может быть, попытаться пристроиться в Сиэтле. Остановился тут на ночь. Мне понравилось то, что я увидел, решил остаться на какое-то время. Конец истории.
Я почувствовал, что ей понравилась моя прямота, то, что я не попытался приукрасить свои неудачи в Манхэттене.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
