ли радоваться, то ли наоборот.
— Еще здесь?
— Она меня переблочила везде. Я пытался вообще-то ее вернуть.
— М-м, ну плохо пытался, Егор. Давай подождем пока она нормального парня встретит. Замуж за него выйдет. И детей родит ему. Штук пять или шесть.
— Ладно, блин!
Друг прав, надо мозги включать и чем раньше, тем лучше.
— Так, соображалка начала соображать. Похвально.
— Зови сюда свою Аксинью, — уверенно выдал я.
— Зачем? — теперь уже Баринов затупил.
— План есть, — решительно кивнул я.
— Зову...
Глава 52 – До сих пор…
Ляля
Кто может понять душевную боль того, кто распрощался со своей любовью?
Никто.
На тебя смотрят. Да, может быть, даже с жалостью, но истинный масштаб трагедии явно недооценивают.
Мне кажется, что человеку с зубной или головной болью и то выказывают больше сочувствия. Пытаются сразу чем-то помочь. Предлагают уйти на больничный. Полежать, отдохнуть, поспать, выпить обезболивающее.
А когда у тебя кровоточит сердце, потому что оно изорвано в клочья, то тебе советуют просто потерпеть и положится на время.
Мол, оно лечит. Бездушный, жестокий доктор, которому откровенно плевать на своих пациентов.
Никаких тебе больничных. Ходи на работу, через силу улыбайся людям и упорно делай вид, что у тебя все хорошо. Что тебя не выворачивает наизнанку от боли.
И бесконечно твердят:
«Все пройдет. От этого еще никто не умирал».
Физически? Да.
Но вот внутри я давно уже вся сдохла и разложилась. И не раз.
Эта ежедневная ментальная смерть отпечатывает на твоем лице снова и снова маску скорби. Отпевает каждое утро реквием по мечте. Мечте, что безжалостно разбили и вытерли о нее свои грязные ноги.
Я не знаю, сколько ещё смогу выдержать.
Проснуться. Прожить со скрипами и стонами кое-как день. Уснуть.
Вот мой типичный распорядок дня, если выкинуть из него литры слез и тонны косметики, которые приходится использовать каждое утро, в тщетных попытках скрыть синяки под глазами. Только потухший взгляд не скроешь ничем.
Именно поэтому я вот уже третью неделю кряду отказываю маме во встрече. А еще несколько дней откровенно вру Аксинье, что у меня нет на нее времени. Иначе не могу, иначе я разобьюсь, и никто не сможет потом меня собрать в целости и сохранности, чтобы склеить.
Я плохая дочь. И ужасная подруга. И только потому, что не в силах вынести радостных светящихся лиц мамы и Бронштейн, которые купаются в любви своих мужчин.
Им повезло. А мне нет. И я рада за них. Но эта радость с привкусом пепла на губах. Я не могу разделить по-настоящему с родными людьми эти моменты. У меня на это нет ни физических, ни моральных сил. Я выжата и вывернута наизнанку от своей боли.
И вот опять. Звонок от Акси. Уже второй за день. И ее настойчивость начинает капать мне на истерзанные нервы. Неужели она не понимает, что сейчас я тупо не в состоянии жить прежней жизнью?
Принимаю вызов, а затем приказываю себе быть милой. Не знаю, откуда черпаю резервные силы, но откуда-то они берутся.
— Привет.
— Привет, Ляль. Я сегодня была у бабули. Ты не говорила мне, что съехала.
— Говорила, — горько ухмыляюсь я и не вру. Просто никому нет дела, почему я сбежала от всех и вся.
Подумаешь разбитое сердце. С кем не бывает? Все равно, что насморк – временное неудобство.
— И рабочее место сменила, — продолжает закидывать меня Акси.
— Да.
— Ты избегаешь меня? — с обидой протянула подруга.
— Нет, — а вот теперь я обманываю, причем нагло и ни капельки этого не стесняясь.
— Тогда может попьем сегодня кофе? Я привезла тебе сувениры с моря.
— Магниты на холодильник? — в моем голосе отчетливо слышится злая усмешка, но мне плевать.
— Нет. Чай и специи.
— Может быть, на следующей неделе? — скатываюсь я в откровенное динамо. Стыдно? Не очень. Что я могу поделать, если моя душа безвозвратно покрылась чернильным налетом?
— А сегодня ты занята?
— Да, — очередная ложь из моих уст.
— А завтра? — все не успокаивается Бронштейн.
— Тоже.
— Ляль.
— Что? — устало выдыхаю в трубку.
— Я в одном шаге, чтобы обидеться на тебя.
— Прости, но я пока не могу, — шепчу в трубку и вытираю с глаз навернувшуюся соленую влагу.
— Я же люблю тебя.
— И я тебя, но… мне нужно пережить все, Акси. Ты пойми, что я пока не в силах порадоваться за тебя и Макса. Прости.
— Мне нужна ты, а не твоя радость и участие. А тебе нужна я. Просто, чтобы еще раз выговориться. А иначе для чего еще нужна лучшая подруга?
Молчу. Просто тихо плачу.
— Ты точно так же не оставила бы меня наедине со своей болью.
— Да, это правда. Не оставила бы.
— Сегодня?
— Давай.
— В той кафешке у парка Победы? Обожремся мороженым, м-м? Как тебе идея?
— Супер.
Хотя на самом деле мне откровенно плевать.
— В восемь нормально?
— Да, — киваю без особого участия. Напоминаю себе робота с ограниченными командами.
— Тогда до встречи?
— Захвати пачку с салфетками. Я буду много рыдать.
— Уже лежат в моей сумочке.
Боже, я ее обожаю. Не знаю, что делала бы без неё. Наверное, окончательно сошла с ума от своего горя.
— Акси?
— Да?
— Спасибо, что ты есть у меня.
— Всегда…
* * *
Я нервничаю.
За последние пять минут раз десять посмотрела в карманное зеркало. За эти две с половиной недели я сильно похудела и осунулась. Минус пять килограмм при моем бараньем весе – это слишком много. Остались одни несчастные, потухшие глаза в половину лица, да искусанные до крови губы.
Боже, в кого я превратилась?
Мумия…
Смотрю на часы. Акси опаздывает? Нет, это просто я приехала слишком рано и теперь медленно помешиваю растаявшее мороженое в креманке, подперев щеку тыльной стороной ладони. Черничное? Клубничное? Почти не чувствую вкуса. Мне кажется, что всю меня насквозь пропитал едкий пепел.
А через секунду в моей черепной коробке случается взрыв атомной бомбы и все мое хваленое, собранное по запчастям спокойствие разлетается в щепки, стоит мне только уловить знакомый аромат мужчины, который разбил мне сердце.
Руки затряслись. Легкие надсадно застонали, отказываясь качать кислород.
