вариантов.
— Что-то из этого похоже?
— Вот этот узор, только немного иначе, — я взял протянутое мне деревянное перо с металлическим наконечником — Хеймес пользовался именно таким вместо обычных гусиных — обмакнул в чернильницу и добавил несколько штрихов.
Лист с моими исправлениями пошел по рукам.
— Шибины, — первой сказала Амана. Кастиан и Хеймес молча кивнули.
— И что это значит?
— Так называют чистокровных людей, добровольно перешедших под власть демонов, — пояснила Амана. — Деревня, в которой ты находился, принадлежала шибинам. Это их знак. Демоны не тревожат тех, кто наносит его на свои жилища.
Судя по спокойному, хотя и неодобрительному, тону Аманы, подобный переход под власть демонов был обыденным делом. Ну надо же! А у меня сложилось впечатление, будто демоны рассматривали людей только как еду или инкубаторы для своего молодняка. Хотя, с другой стороны, кто знает, чем шибины платили демонам за защиту?
— Почему дана Вересия и ее люди выбрали деревню шибинов под свой временный форт? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Разве там не было все покрыто демонической скверной? Или чем-нибудь еще, таким же нехорошим?
— В той части страны выжили только шибины и только их деревни остались целыми, — ответил Хеймес. — Слишком близко от границы с Темным Югом. Энхардцам было не из чего выбирать, когда они искали место для сбора своих выживших. Кроме того, мастера Аты умеют определять наличие демонической скверны и очищать от нее.
Я потер лоб.
— То есть Темным Югом правят демоны?
— Верно.
И это тоже было неожиданно. Получается, у демонов было свое государство, свой правитель — «верховный дан», как сказал тот офицер в казарме для «живчиков». Картина мира, в которой я представлял демонов этакой хаотичной разрозненной силой, атакующей людей где и когда им захочется, рассыпалась.
— Но почему деревня была пуста?
— Все шибины — предатели человеческого рода. По законам Империи они подлежат смерти. Так что, если жители деревни не успели вовремя сбежать, энхардцы их убили, — по тону чувствовалось, что Хеймесу было все равно, по какой причине дома в деревне опустели.
— Но если деревни шибинов защищены, почему туда явились Шептунья и варг? — спросил я.
— Это интересный вопрос, — сказала Амана нейтральным тоном, — и мы бы тоже хотели знать на него ответ.
Да уж. Что до меня, то у меня этих «интересных вопросов» скопился уже переизбыток.
Затем мне пришлось описать тот единственный раз, когда я видел дану Вересию — ничего интересного, на самом деле. Она всего лишь спрыгнула с лошади и вошла в дом.
Аль-Ифрит также вытащили из меня все, что касалось Виньяна Кадаши, даже заставили нарисовать сигну, висевшую на его шее.
Потом речь дошла до мастера Стерии и демонического топора, который я впервые увидел в его доме.
— Топор Дровосека в доме мастера Аты? Что-то тут не сходится. Он бы обязательно заметил демоническую скверну на оружии, — сказал Хеймес.
Я мог только пожать плечами и продолжить рассказ.
Когда я дошел до описания смерти мастера Стерии, то неожиданно понял, что воздух в комнате стал тяжелым и некомфортно теплым, почти горячим, так что на лбу и висках у меня выступили капли пота.
— Если можно открыть… — я не успел договорить, как Амана торопливо подошла к окну и распахнула створки, потом протянула мне свой платок — вытереть пот.
Самое странное, что больше никто из присутствующих, судя по их внешнему виду, не ощущал дискомфорта.
Хотя нет, Кастиан, похоже, тоже что-то чувствовал, поскольку последние минуты заметно ерзал на месте, а тут и вовсе вскочил на ноги и со сдавленным «Я пересяду» отнес свой стул к противоположной стене. Можно подумать, там было свежее.
С пришедшей снаружи прохладой мне стало чуть легче, но именно чуть. Чем дольше длился рассказ, тем более вымотанным я себя ощущал. И опять пошли вопросы, и опять требовалось описывать самые мельчайшие детали, которые я с большим трудом вытаскивал из памяти. Мой голос звучал все более хрипло, а когда рассказ дошел до момента, когда я попал в Гаргунгольм, я понял, что голос у меня пропал вовсе.
Ненадолго, правда, пропал, тут помог стакан воды, принесенный Аманой, но все время, пока я рассказывал, у меня было ощущение, будто я бреду против течения в быстрой реке.
Кто бы мог подумать, что обычный рассказ, пусть даже перемежающийся множеством вопросов, окажется таким утомительным?
Наверное, именно эта усталость заставила меня не только детально перечислить все события, предшествующие встрече с Кастианом, но даже упомянуть свои мысли, включая размышления о том, не стоит ли его зарубить.
Неловко вышло.
Я прервал рассказ и посмотрел на принца.
— Прости, Кастиан.
Тот криво улыбнулся и развел руками.
— Я ведь жив. Учитывая все обстоятельства, я очень даже благодарен, что ты меня тогда не убил.
Правда, неловко вышло…
Кашлянув, я отвел от Кастиана взгляд и вернулся к рассказу. С каждым новым предложением говорить становилось все тяжелее. Я выпил уже два стакана воды, а платок Аманы полностью смок от моего пота. И кресло, такое удобное в начале, стало казаться пыточным инструментом, любое новое положение в котором было более неудобным, чем предыдущее.
Еще более подробно, чем про убийство мастера Стерия, аль-Ифрит расспрашивали меня о безглазой девочке не-гаргунье, о которой я, честно сказать, вовсе забыл. Сейчас вот пришлось вспомнить, как и о том факте, что это пропавшая младшая сестра Аманы и, получается, Хеймеса.
Интересно, что аль-Ифрит планировали сделать в отношении девочки? Возможно ли вообще было что-то сделать?
Под влиянием демонической скверны маленькая аль-Ифрит давно переродилась. По крайней мере именно этим я для себя объяснил и отсутствие у нее глаз, и способность превращаться в человека-червя. Как бы Амане и Хеймесу не хотелось обратного, но их сестра уже много лет не была человеком.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Амана, когда я прервался, закончив рассказывать о том, как мы с Кастианом прошли Завесу, ведущую в имение Дасан, и потянулся за третьим стаканом воды.
— Ужасно чувствую, — сказал я честно. Пытаться смягчить не было ни сил, ни желания. — Будто я весь вечер сражался одновременно с ветси и с маридом.
— Тогда на сегодня хватит, — сказала Амана.
— Продолжим, — возразил Хеймес.
— На сегодня хватит, — повторила Амана твердо, уставившись на
