Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Если свалишься, санями зашибёт.
Ну? Готов? Поехали.
Пошла развёртываться снежная лента реки, поворот за поворотом. Замелькали чёрные ветви деревьев. Ударило ветром по глазам, потекли слёзы. Уткнулся лбом в спину Ивана, пряча лицо от ветра.
Улыбался. Поражала быстротечность и бесконтрольность происходящих событий. Стоило только взойти на трап самолёта, и всё пошло не так, как он предполагал. Сделав шаг, переступил неведомый барьер и очутился в мире, который существует по неведомым ему законам. В Москве, в этих монотонных буднях, ситуация просчитывалась и прогнозировалась на месяцы, годы вперёд. Знал, что будет делать сегодня и чем закончится завтрашний день. И так год за годом. Здесь – всё поменялось. Сейчас он несётся на снегоходе по заснеженной реке, вокруг раскинулась тайга, и нет никакой уверенности, что он благополучно доберётся до намеченной цели. Больше того, даже эта намеченная цель до конца не ясна. Всё может измениться в любую секунду. Время потекло по-другому – убыстрилось, и события, происходящие внутри этого временного потока, непредсказуемы.
Езда получалась какой-то рваной – увеличение скорости на прямых отрезках и замедление, когда река делала поворот. И так раз за разом. Если бы не холод, не ветер, бьющий в лицо, от которого всё время хотелось хоть как-то заслониться, вполне мог бы и уснуть.
Когда Иван остановил снегоход, сразу и не сообразил, что произошло. Поразила навалившаяся тишина – мягкая, снежная.
– Ты как? Живой? – спросил Иван, не поворачиваясь. – Перекурим. Замёрз?
– Вроде ничего…
– Давай бензинчику зальём. Ещё пару часов проедем и привал сделаем, чаёк сварганим.
Они остановились возле заснеженной пустоши, широким языком сползающей к реке по правому берегу. Редкие молодые деревца едва видны под снегом. Старое пожарище, сообразил Вадим.
Иван достал из рюкзака бинокль, встал на сиденье снегохода и долго вглядывался в пустое заснеженное пространство.
– Что увидел? – спросил Вадим.
– Ничего. Температура не та. Было бы похолоднее… градусов двадцать пять, а ещё лучше тридцать…
И видя, что Вадим не понимает, пояснил: «Сохатого я смотрел. Они по краю обычно стоят, в тайгу не особо и лезут. Когда холодно, пар у них от дыхания знаешь какой! А если два или три – рядом – как дым из трубы поднимается, в морозном воздухе издалека видно.
Ладно, поехали».
И снова понеслась разворачиваться навстречу белая лента реки, и уже казалось, что так будет всегда – нет и ничего не может быть впереди.
В Кулой приехали затемно. Снег искрился в свете фар.
Деревня это или посёлок, Вадим так и не понял, не до того было. Устали, намёрзлись. Хотелось в тепло и спать.
Чёрный дом на окраине. Иван, чертыхаясь, пытался открыть в темноте навесной замок.
Промёрзшая насквозь комната на втором этаже. Слой инея на окнах, как плесень, разросшаяся по стеклу. Четыре железные панцирные кровати. Небольшая печь вся в трещинах и замазах свежей глиной. Неряшливо сваленные поленья рядом.
– Вещи, спальники заноси. – Иван, присев на корточки возле печки, сразу же принялся щипать ножом лучину. – И снег – в котелок. Только утрамбуй, а то десять раз бегать придётся.
– Где это мы? Что за дом?
– Брошенный. Когда на охоту ездим, останавливаемся. С участковым договорились – он не против.
Давай-давай, что ты встал?
За две ходки принёс вещи и котелок, набитый снегом.
Иван только запалил, прикрыл заслонку. Затрещала, разгораясь, лучина.
– Ну сейчас начнётся… Дверь не закрывай!
Раздался пронзительный писк.
– Ага, – сказал Иван и распахнул печную заслонку.
Из огня с писком метнулись крысы – одна, вторая, третья. Чёрными комьями валились на пол, Иван ловко ударом ноги, словно бил по мячу, отправлял крыс за дверь. Одна увернулась, заскакала вдоль стены.
– Что встал? Гони её к двери!
Крыса металась по комнате, ища выход. Вадим с Иваном, топая ногами, гнали её к двери.
– Всё! Закрывай! – Иван нагнулся, стал засовывать поленья в печь. – Сейчас, сейчас тепло будет.
Не стой столбом! Открывай тушёнку, хлеб нарежь. Котелок-то на печку поставь. Спирт у меня в рюкзаке. Кружки готовь.
Пили спирт. По очереди ножом подцепляли куски тушёнки, клали на хлеб. Потом пили чай – горячий, сладкий.
Лица – красные, белки глаз – красные – морозным ветром исхлёстаны.
Комната согревалась медленно. Изо рта всё ещё валил пар. Раздеваться не хотелось.
– Давай ещё по одной и укладываться будем. В спальниках теплее.
Иван вытряхивал спальник из брезентового мешка. Вадим таких спальников раньше не видел. Огромный ватный матрац, сшитый в виде кокона. И даже полосочки на нём – бледно розовые – как на старых матрацах. Сверху брезентовый чехол. В таком действительно не замёрзнешь.
– Хороший мешок! – похвалил Иван, расстилая спальник поверх железной сетки. – Геологический. Старый. Таких, наверное, уже и не выпускают. На снегу спать можно. Ты свой тоже доставай, вниз постели, всё теплее будет.
Показалось, что Иван захрапел раньше, чем лёг.
Вадим лежал, зарывшись с головой в душное, пахнущее прелью тепло спальника. Стоило закрыть глаза, как в темноте начинала развёртываться белая лента дороги, виток за витком, поворот за поворотом, оконтуренная по краям чёрными штрихами лапника. Потом и она пропала.
Утром потеплело. Небо затянуло серой хмарью. Падал мелкий снежок, словно сверху крошили что-то.
Не торопились. В комнате – тепло, и, зная, что предстоит опять нестись на снегоходе, вонзаясь вслед за рекой в тёмное тело тайги, хотелось оттянуть это действо – слушать, как потрескивают дрова в печке, пить чай, смотреть, как оттаивает иней на стекле.
Собрались, загрузили сани, заперли дом.
Тарахтя мотором, медленно ехали по посёлку.
Улицы как таковой не было – дома разбросаны как попало, между ними вьётся накатанная грузовиками дорога. Только вдоль реки – лодочные сараи, заваленные снегом по крыши, выстроились в ряд. Дома большие, чёрные, с маленькими окнами высоко под крышами.
А вот два барака – узких и длинных.
– Химия, – обернувшись, пояснил Иван.
И, словно в подтверждение, из-за угла тяжело вырулил грузовик. В открытом кузове, на лавках, – женщины – битком. В ватниках, головы платками замотаны, а кто и в шапках-ушанках. Возле кабины, держась за борт, здоровенная бабища – мужеподобная, с застывшим выражением лица – косынка по-пиратски повязана, вместо ватника – меховая безрукавка поверх свитера. И злой мощью от неё на версту несёт. Бригадир!
– Сучкорезы. На делянку повезли.
Иван съехал в снег, пропуская грузовик. Подождали, пока рассеется выхлоп.
– Так дорога от Пинеги до Кулоя есть? – спросил Вадим.
– Да. Но она лесовозами так разбита, что хрен проедешь. Зимой-то ещё можно, а вот летом… Нет, по реке проще, да и быстрее.
Поражало, что не видно людей.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
