на базу "Эндрюс" — 18 часов 40 минут. Если направиться прямо в Белый дом, то мы попадем туда ко времени передачи программы новостей в 19 часов. Есть ли лучший способ заверить страну и заявить всему миру о том, что исполнительная власть действует, чем показать в прямой передаче по телевидению вице-президента, прибывающего в Белый дом?
Это было бы разумно с точки зрения логики и в других отношениях, но что-то меня останавливало. Президент в госпитале… "Вертолет морской пехоты № 2" сваливается с небес, лопасти его жужжат, вице-президент спускается с него и берет бразды правления в свои руки.
Хороший сюжет для телевидения? Да, но совсем не то, с чем, по моему мнению, нам следовало обратиться к стране и к миру. Я сказал Мэтени, чтобы он отменил чрезвычайный порядок прибытия, что мы будем следовать обычной процедуре.
— Мы приземлимся в час пик, — возразил он. — Пробки на Массачусетс-авеню задержат ваше прибытие в Белый дом примерно на 10–15 минут.
— Возможно, но нам все же следует поступить так.
— Да, сэр, — сказал Мэтени и с озадаченным видом шагнул к дверям кабины. Я почувствовал, что должен объяснить ему, в чем дело.
— Джон, — сказал я. — Только президент имеет право приземляться на южной лужайке.
* * *
И Джон Мэтени и я делали свое дело так, как каждый считал нужным. Не приземляться на вертолете на южной лужайке у Белого дома означало лишь следовать правилу номер один из числа основных правил, которые я составил для себя, чтобы быть активным и полезным вице-президентом. Из всех других правил это самое главное. Оно гласит, что у страны может быть только один президент, а вице-президент таковым не является.
Лишь 70 дней прошло с момента моего вступления в должность, когда был ранен президент, но я уже постиг то, что многие, по-видимому, этого принципа не понимают. В нашей политической системе представление о выборной должности вице-президента в последние годы оказывается преимущественно неверным. Люди или не принимают ее всерьез, или, наоборот, придают ей чрезмерное значение.
К первым относятся те, кто рассматривает эту должность с устаревших позиций, то есть считает ее такой, какой она была до того, как президент Эйзенхауэр поднял престиж вице-президента, сделав Ричарда Никсона членом своего кабинета и членом СНБ. До Никсона вице-президенты не участвовали в процессе принятия решений в Белом доме. Их офисы располагались в здании конгресса, и если о них когда-либо заходила речь во внутреннем "круге" Белого дома, то только в строгом соответствии с их конституционными обязанностями: вице-президент нужен — пока жив президент — только как председательствующий на заседаниях сената".
Представление о том, что у вице-президента не слишком сложная работа, сложилось во времена Джона Адамса, первого нашего вице-президента. Если Джордж Вашингтон как президент получал 25 тысяч долларов в год, то Адамс как вице-президент — всего лишь 5 тысяч долларов. Даже по меркам восемнадцатого века это было не слишком большое жалованье для второго по значению выборного должностного лица в стране. Но некоторые считали, что и этого много. В конгресс был внесен законопроект о сокращении федерального бюджета путем отмены жалованья вице-президенту и выплаты ему только суточных на время работы в конгрессе.
Хотя этот законопроект и не прошел, такое мнение широко распространено даже сейчас, почти 200 лет спустя. Представление о вице-президенте как о бесполезном придатке все еще существует в некоторых кругах. Так, например, Артур Шлезингер, младший, выступал за принятие поправки к конституции с целью ликвидации этой должности.
Противоположную позицию занимают люди, считающие вице-президента чем-то вроде "заменителя" президента. Поскольку вице-президенты в последнее время имеют служебные помещения в комплексе административных управлений при Белом доме и участвуют в заседаниях кабинета и совета национальной безопасности, считается, что они обладают конституционной и политической властью. Однако фактически ее у них нет.
Во время первых четырех лет моего пребывания в должности вице-президента все друзья постоянно предлагали расширить мой аппарат помощников, как это было во время избирательной кампании, с целью укрепления моего политического влияния. Я же упорно противился этим советам, подчеркивая, что вице-президент, выступающий со своей программой и преследующий собственные политические цели, был бы для любого президента самым нежелательным напарником.
Некоторые представители средств информации также разделяют взгляд на вице-президента как на "заменителя" президента, но под другим углом зрения. Один из наиболее часто повторяющихся вопросов корреспондентов почти с первого дня моего вступления на пост вице-президента: "Ну хорошо, мы знаем, что это официальная позиция администрации по данной проблеме, но какова ваша собственная?"
Мой ответ всегда был таким: "У вице-президента может по какому-то вопросу сложиться определенное мнение, не совпадающее с мнением президента, и он может высказать его в процессе обсуждения и принятия решения. Но как только президент примет свое решение, вопрос закрыт".
Такой ответ не всегда удовлетворяет настойчивых корреспондентов и обозревателей, но давайте рассмотрим альтернативу. Скажем, у президента есть какая-то определенная позиция по данной внешнеполитической проблеме. Несогласный с этой позицией вице-президент публично выступает с речью или дает интервью с изложением своего мнения. Он, конечно, может стать героем для тех, кто здесь, в стране, не согласен с политикой президента. Его могут даже похвалить в передовых статьях (в тех изданиях, редакторы которых не являются сторонниками президента) за его "независимость". Но за пределами страны наши потенциальные противники могут рассматривать любые разногласия на высшем уровне правительства США как уязвимое место и использовать это в дипломатических или пропагандистских целях.
Совершенно необходимо, чтобы у страны был одновременно только один президент. Как только раздраженный, преследующий свои личные цели вице-президент объявит войну Белому дому, публично бросив вызов президенту, наша система правления окажется в серьезной опасности.
Выше я уже указывал, что наиболее важным элементом эффективного вице-президентства является взаимоуважение президента и вице-президента на основе обоюдного доверия. Чтобы добиться доверия президента и правильно пользоваться им, я установил для себя пять основных правил. Помимо правила об ограничениях, существующих для этой должности (это и есть вопрос о том, кто имеет или не имеет права приземляться на южной лужайке у Белого дома), есть и четыре другие нормы поведения.
Первая — не играть в политике роль оппортуниста, то есть не отделять себя от президента, когда те или иные решения или мероприятия Белого дома становятся непопулярными. В ходе перевыборной кампании 1984 года некоторые политические обозреватели критиковали меня за то, что я не отошел от Белого дома по ряду проблем. Я считал и считаю, что, став вице-президентом только по воле и в силу популярности человека, избранного президентом, я должен быть лоялен
