— Да чтоб я сдох! — парень оторвал голову от своего «андройда» и посмотрел на меня, — Кирова, ты?
— Карпанов, немедленно покиньте аудиторию! — профессор не стал церемониться. — Мало того, что вы приходите на мои занятия поспать, так теперь мешаете учебному процессу! Вернетесь с допуском из деканата! — строго наказал.
— За что? — возмутился соня. — Это все Кирова виновата.
— Не желаю слушать ваши оправдания, — перебил его мужчина. — Выйдете.
Сашка обижено взял свой пустой рюкзак, и поплелся к выходу.
А я только и думала, что такого экстраординарного парень мог увидеть в телефоне, чтобы не то, что проснуться, но и воскликнуть на всю аудиторию. В голову ничего хорошего не приходило.
Звонок освободил меня от повинности стоять у доски, и я пошла к своему месту, тогда как вся группа окружила меня, уставившись удивленными глазами.
— Что вы на меня так смотрите? — не выдержала их немого давления.
— Это правда? — Сазонова первой решилась задать вопрос. — Ты встречаешься с фронтменом группы «Адамас»?
— Что за глупости ты говоришь? — я рассмеялась, но голос дрожал. Хотела собрать свои вещи в сумку, но из вспотевших от напряжения и страха рук все валилось. — Сама подумай, кто я и кто он, — не сдавалась и до последнего решила отпираться. — Мы вращаемся в слишком разных кругах для того, чтобы хотя бы быть знакомыми, не то, что встречаться.
— Но тут написано,… — Машка сомневалась, кому верить, мне или сплетням в интернете, и как неопровержимое доказательство зачитала вслух текст с телефона, — …Стало известно имя таинственной девушки фронтмена «Адамас» — Константина Соболева. Ей оказалась двадцатиоднолетняя студентка…, — она замолкла и подняла на меня ошарашенный взгляд, — нашего универа, — прошептала, будто не верила своим глазам, а следующая прочтенная фраза заставила нас обеих просто онеметь, — … Кирова Маргарита Александровна…
В аудитории повисла гробовая тишина, кажется, никто даже не дышал. Одногруппники ждали от меня какой-то реакции, хотя бы слово объяснений, а я не знала, что еще придумать — все было против меня.
— Мне пора, — едва выдавила из себя из-за пересохшего горла и начала пробираться к выходу, расталкивая остолбеневших ребят.
— Кирова! — услышала уже в коридоре, но не останавливалась и даже не обернулась.
— Стой! — кто-то больно схвати меня за руку. Хотела послать приставалу куда подальше, но наткнулась на знакомое лицо и пождала губы. — Кирова, — Настин взгляд, обычно дружелюбный, превратился в злой и завистливый, — надеюсь, ты не дуришь всех, выставляя идиотами.
— Я не выставляю никого идиотами, — захотелось стряхнуть ее руку со своего плеча, как противного паука или таракана, — а моя личная жизнь не твое дело или еще кого бы то ни было.
— Так значит, это правда, — девушка уже не сомневалась.
— Да, — коротко ответила, не считая нужным и дальше оправдываться перед ней.
Настя разжала пальцы, и я, не теряя ни секунды, зашагала прочь по коридору, и до тех пор, пока не свернула за угол, чувствовала на себе ее испепеляющий взгляд.
Что теперь будет?
[1] Дора Коуст
12. Известность и другие несчастья(вторая часть)
Несколько раз брала в руки телефон, чтобы позвонить Косте, но каждый раз останавливала себя. Сейчас не самое подходящее время — у него прямой эфир на одном из телеканалов по поводу предстоящей музыкальной премии. Решила не отвлекать его и оставить разговор до вечера.
Оказавшись дома, никак не могла успокоиться. Мысли о том, что столько информации обо мне теперь в свободном доступе, заставляли меня, заламывая пальцы рук, нервно кружить по квартире. Мучили вопросы: Кто сделал те фотографии? Как узнали мое имя?
Просто с ума сходила!
Не в силах больше терзаться, села за ноут, чтобы выяснить насколько известной личностью я стала. Ужаснулась, когда обнаружила, что чуть ли не на каждом сайте, где обычно мигала реклама всякой ненужной ерунды, теперь красовались наши с Костей фото с кричащими заголовками. В одном из таких говорилось, что я неизлечимо больна и скоро умру, поэтому Костя меня прячет, в другом — мы чуть ли не родственники и приписывали нам инцест. Какая гадость!
Захлопнула компьютер, чтобы еще больше не вязнуть в этой грязи. Стало просто невыносимо пребывать в одиночестве и не иметь возможности с кем-нибудь поговорить. С Костей связаться в данный момент я не могла, поэтому набрала номер другого близкого человека.
— Мамуля! Как у вас там дела? — для начала хотела узнать, что ей известно, чтобы раньше времени не расстраивать. Если она пока не в курсе последних событий, буду как можно дольше скрывать, что ее дочь стала «знаменитой».
— Отлично, просто отлично! — радостно уверяла она. — Представляешь, твои племянники заговорили!
— Здорово, мам, — тоже попыталась сказаться веселой. — Макс, наверное, счастлив.
— Был, — рассмеялась, — в начале. Теперь не знает, как заставить их хотя бы немного помолчать.
Стало ясно, что в нашем тихом городке пока мирно и туда еще не дошли сплетни. Правда, там мало кто интересовался скандалами шоубизнеса. Там, дома, у людей были другие заботы.
— А ты как, милая? — Я едва сдержалась, чтобы не признаться ей во всем, страстно желая, чтобы она утешила меня, как в детстве, поглаживая по голове. — Как Костя? У вас все хорошо?
На парня я не могла пожаловаться.
— Он посвятил мне песню, — похвалилась, а сама чуть не расплакалась.
— Боже, какой чудесный мальчик! — воскликнула.
Я тут же забыла обо всех своих печалях и рассмеялась.
— Мам, этому мальчику скоро тридцать, — тут я немного преувеличила, чтобы подчеркнуть разительную разницу между «мальчиком» и Костей.
— Для меня вы навсегда останетесь детьми. — А для меня она всегда будет самой лучшей мамой на свете. — Я так рада за тебя. Ты счастлива, правда?
— Правда, — просто согласилась. Все равно не нашла бы подходящих слов, чтобы описать глубину своих чувства. — Очень счастлива.
— А когда мне ждать внуков? — спросила игриво, но без фальши и пошлости, как могла только мама.
Дети? Я никогда не думала о них.
Может, кто-то и представлял себя матерью семейства с пухлощеким карапузом на руках, но только не я. У меня и серьезных отношений как таковых не было, чтобы предаваться мечтам о семье. В голове промелькнула мысль, что отцом моих детей мог бы стать Костя. Представила, какими были бы наши дети: у мальчика непременно папина улыбка, а у девочки — его зеленые глаза. Еще у нее будут такие тонкие изящные пальцы, и она будет превосходно играть на пианино. А когда наш сын подрастет, обнаружится, что у него прекрасный голос и он…Стоп, Рита! Что-то меня понесло, я даже не знала, что как относился к детям Костя. Хотел ли он семью? Мы никогда не говорили об этом.
