Я должен защитить «тринадцатого», чтобы вернуть моих близких. Жену и дочь я почему-то не помнил, забыл их лица, но чувство любви к ним грело душу. Это не выбить никакой магией Инфериора.
Девочка Грезэ, первушка из деревни Скорпионов. Я видел ее один раз и знал, что это моя вылитая дочь. И это был мой выбор — идти за ней.
Хали очень помогла мне в самом начале. Без нее я мог бы вообще закончить свой путь еще там, на столбе — с первым же топором в моей голове. Теперь я так же должен ей. Но Хали — это путь на небо, как мне намекнул Хорм. Я все же надеялся, что этот путь возможен не только в виде улетающего огонька духа.
Острие копья свистело, набирая обороты, я уже провел несколько раз прием «каменное жало», и энергия земли струилась в моих жилах. И даже головной боли не было.
Я попробовал мысленно, как учил Скойл, нарисовать вокруг себя линии на земле. Пока не получалось, но я чувствовал, как что-то росло в моем подсознании и просилось наружу. Наверняка то самое слияние со стихией.
Тогда я продолжил размышлять…
Рычок и его стая — тоже мой выбор. Долг чужой мести лежал тяжким грузом, но это было мое обещание.
А теперь еще вот и стая Зеленых Скорпионов тут пристроилась…
— Ай, — вырвалось у меня, когда я почуял, как сила резко ушла.
Копье дрогнуло, едва не вылетев из руки, и я споткнулся, ноги едва не заплелись. Выставив ногу, я кое-как сохранил равновесие.
«Нет, не пристроилась! — сразу подумал я, — Неожиданно выяснилось, что мне нужно отомстить за стаю Скорпионов. И я отомщу!»
Сила вернулась, движения рук выровнялись, и ноги продолжили скользить по двору, едва касаясь земли в невесомом танце воина.
Я усмехнулся. А род Скорпионов четко следит, чтобы даже тени сомнений в душе не было. Ну, лишиться такого бонуса, как техника владения копьем, было бы глупо. А для меня смертельно.
Так что Грэю придется ответить за все свои прегрешения. Если, конечно, виноват он один.
Никто не уйдет от моей карающей руки.
Мои движения внезапно стали более точными, наполненными силой, я почуял, что стихия земли полностью наполнила меня. Какой-то новый прием просился наружу, бился в подсознание, скручивал мышцы в новую стойку. Но у меня все не получалось его «вспомнить». Такое бывает, когда вертится на языке что-то, и ты прекрасно это знаешь, но вот стоит какой-то стопор…
Доходя в танце до этого приема, я тормозил и натыкался на невидимую стену. Тогда я останавливался, и начинал сначала. Вот оно, наверняка это «слияние».
Как говорится, упорство и труд… Не знаю, какой раз я делал это, но в какой-то момент… вот острие свистнуло по длинной дуге… я переставил ноги, крутанувшись и добавив скорости… тут рука перехватила копье за самый конец древка, я замахнулся им, как топором…
— Унда ин террам! — выкрикнул я.
И я рубанул сверху вниз, ударив по земле всей длиной оружия.
Меня тряхнуло, и будто незримая волна прокатилась по двору — земля передо мной треснула. Тонкая трещина молнией юркнула вперед и воткнулась в стену особняка.
Дом чуть не застонал от такой жестокости, и стена тоже треснула до окна на первом этаже. К счастью, трещина на этом остановилась, но скрежет камня, разошедшегося всего на пару миллиметров, был слышен во всем дворе. А уж в доме-то и подавно.
— Спика-а-а! — донесся разъяренный крик Хильды.
— Вот же дерьмо нулячье, — вырвалось у меня.
Я хотел отозваться, но в голову ударила такая боль, что, казалось, мой череп треснул вместе с землей. Все потемнело, и я мешком свалился, успев заметить только, как передо мной появились сапоги Волчицы.
* * *
— Тебя просили слиться со стихией, первушья твоя башка, — выругалась Хильда, едва я открыл глаза.
Я лежал в незнакомом помещении. Потолок из точно подогнанных досок, поперек которых шли толстые брусья. На деревянных стенах висели прозрачные фонари с яркими свечками внутри.
Не трудно было догадаться, что это дом Хильды. Я еще ни разу не был внутри.
В голове было такое ощущение, как на следующий день после головной боли. Вроде бы уже и не болит, но остался странный осадок, какая-то гудящая пустота.
— Говорить можешь? — спросила Волчица.
Я пожал плечами, потому что не был уверен. Хильда кому-то кивнула, и сбоку появилась полноватая рука с глиняным бокалом. Повернув голову, я увидел пожилую женщину с седоватыми волосами и озорным взглядом. Одетая в простое серое платье, с чистым передником. Ее комплекция явно намекала, что на кухне она много чего пробует во время готовки.
— Рябжа, лекарь говорил про сок черноплодки, — напомнила Хильда, — У нас остался?
— Так нету, госпожа, — полноватая женщина поджала губы.
— Первуха ты драная, — оскалилась Волчица, — Как нету, если я видела еще утром?
— Для госпожи есть, а для первушников нету, — нахмурившись, парировала Рябжа.
Хильда начала краснеть от злости, и женщина тут же откланялась:
— У меня там суп на огне кипит, некогда мне, госпожа…
— Рябжа, твою мать!
— Устрицу просите, госпожа. А то мне же потом и скажете, что ценный сок…
Тут, заметив взгляд Хильды, первушка осеклась, а потом нехотя откланялась:
— Сейчас принесу, госпожа. Только потом не говорите…
— Быстро… неси…
Рябжа исчезла, и Хильда повернулась ко мне.
— Тебе что надо было сделать? А?
Я попытался ответить, но из сухого горла вырвалось что-то неразборчивое. Вспомнив про бокал в руке, я отпил из него. Влага промочила мои связки, и я, чуть откашлявшись, сказал:
— Учился я. Ну, слиться хотел со стихией, чтобы незаметным стать.
— О-о-о! — Волчица застонала, потирая лоб, — Незаметным. Ты полдвора разнес, первуха ты… пустая!
— Я… это… сколько я проспал?
— Немного, лекарь только ушел.
Я недовольно сморщился — опять она потратилась. Волчица же прошлась по комнате, сложив руки на груди и не отрывая от меня взгляда.
— Откуда ты знаешь это заклинание?
Я вздохнул. Вот что у нее за привычка задавать глупые вопросы? Мне бы кто сказал, откуда я знаю.
Не дождавшись ответа, Хильда вернулась к лежаку.
— Вот скажи мне, как связаны незаметность и «земная волна»?
— Земная волна?
— Да, ты же сам выкрикнул там… — она уставилась на меня, — Погоди, ты не знал его до этого? Это все дар?
Я застенчиво пригладил растрепанные волосы и покачал головой.
— Я даже не помню, что я там крикнул.
