Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
Однако, уже под вечер, янычары, которые еще вчера жаждали захватить не сильно укрепленную Тулу, смогли неимоверными усилиями взломать Водяные ворота, которые были менее укреплены и распахнуть их. Смертоносные полчища уже жаждали ринуться внутрь кремля. Но увидев это, бабы и малые дети вмиг опрокинули в открывшийся проход одну из телег, стоящих рядом и начали самоотверженно и стремительно таскать к воротам булыжники, сложенные чуть далее от ворот, пытаясь закрыть проход для всадников янычар. Крымцы же уже проникли к проходу и начали обстреливать их луков женщин и детей. Но это нисколько не испугало последних. Женщины быстро вдесятером поднимали тяжелые бревна и проворно водружали их к разбитым воротам, а остальные камнями заваливали ворота. Дикий рой женщин и детей, так стремительно и неумолимо заделал брешь в пробитых воротах, что ни один янычар не смог ворваться внутрь. Но, стрелами крымцев было убито три бабы и один мальчик восьми лет.
Спустя еще пару часов, отразив очередной штурм, туляки, наконец, вздохнули чуть свободнее, ибо солнце село, а янычары вновь разбрелись по своим шатрам, так и не преодолев крепостных стен. Ополченцы и стрельцы подсчитывали своих убитых, и перевязывали раненых. Теперь, воинов оставалось чуть более трехсот, остальные защитники крепости были или убиты или сильно ранены, и не могли дальше сражаться. За ранеными ухаживал отряд лечащих баб, численностью около двух дюжин, которые переносили раненых в избы, или на открытые лавки на улице, перевязывали их и обмывали от крови. Благо на дворе стоял июль, и было довольно тепло по ночам, оттого многие воины – ополченцы спали прямо под отрытым небом на траве или в открытых сенях между избами, накрывшись плащами или длинными кафтанами. Изб было мало и в них размещали раненых, грудных детей с матерями и совсем немощных. Однако, крепость – кремль держался, и духом и силами, и совсем не собирался сдаваться крымцам, готовый держать оборону несколько недель.
В темноте, Мирон Сабуров, тяжело передвигаясь, и хромая из-за раненого бедра, шел по двору кремля, разыскивая монахиню. Он нашел Людмилу в одной из изб – лазаретов. Девушка, как раз перевязывала одного из ополченцев, который был ранен стрелой в глазницу. Окликнув ее, Сабуров поманил ее на улицу, желая поговорить с нею. Едва освободившись, девушка вышла во двор, и ночной ветер тут же подхватил полы ее подрясника, и они заколыхались на ветру. Мирон последовал вперед и девушка устремилась вслед за ним. Дойдя до одиноко стоящей березы, вдалеке от стен крепости и изб, Мирон остановился и, вперив взгляд в лицо девушки, быстро вымолвил:
— Мне поговорить с тобой надобно.
— Ты ранен! — тут же выпалила Людмила. — Отчего ты не лежишь? Тебе хоть ночью надо отдохнуть.
— Это что раны? — глухо отозвался Мирон. — Терпимо. Так царапины. Через пару дней заживут. Сейчас меняя более другое волнует.
— Да? — отозвалась девушка, смотря в его глаза внимательным взором.
— Василий ушел еще той ночью и пока не вернулся. Оттого и не известно, жив ли он?
— Жив, — кивнула уверенно Людмила. — Не может быть иначе. Он…
— Погоди, — остановил он ее жестом и приблизился к Людмиле почти вплотную. Чуть склонив голову к ней, он тихо вымолвил. — Я не про него хотел с тобой говорить.
— О чем же?
— Здесь в земле, с северной стороны дерева в корнях, я Чашу зарыл, — вымолвил тихо Мирон. — Она почти собрана, ты знаешь. Осталось всего две части. Но времени нет а, возможно, более и не будет. Ибо скоро, на заре мне снова в бой…
Понимая, о чем он говорит, Людмила побледнела и порывисто пролепетала:
— Но ты умел и ни один из янычар не сравнится с тобой в военной силе.
— Их семь тысяч, милая, и остальные все прибывают, — вздохнув, заметил Мирон. — Нас же чуть более трех сотен. Да мы сделаем все… — добавил он. — Но головы сложат многие. И, возможно, я буду в их числе…
— Не говори так, — порывисто воскликнула девушка, и невольно схватила его за правую здоровую руку, пытаясь ободрить.
— Погоди, — вмиг перебил он ее. — Обещай, что если выживешь… — он чуть замолчал, осознавая, что ему не так страшна своя скорая гибель, чем то, что Людмилу могут увести крымцы с собой и продать в рабство в Турцию, а его отец так и останется умирать в подземелье. — И если сможешь, то отдай Чашу государю Ивану и попроси за нашего отца… Прошу… да она не собрана до конца, но ты скажи царю, что мы с братом сложили головы, защищая нашу рОдную землю, которую любим… Пусть нашей кровью искупится вина батюшки, которой нет… пусть царь простит его… Обещай, что исполнишь?
— Обещаю, — тихо ответила Людмила.
— Благодарствую Людушка, — тихо отозвался Сабуров и приблизился к ней совсем близко. Девушка отчетливо видела его лихорадочно горящие глаза и что он немного не в себе. Сказывались его ранения в руку и бедро, которые, видимо, вызывали лихорадку. Он вдруг обвил рукою ее талию и осторожно, но неумолимо притянул девушку к своей груди. Лишь на миг она увидела его серые яркие глаза, как Мирон приник лбом к ее виску и прошептал:
— Поклянись, что все исполнишь?
Пребывая в опасной близости от молодого человека, и ощущая его горячее дыхание на своей щеке, она тихо промямлила:
— Клянусь, Мирон. Все сделаю, как ты велишь…
— Вот и умница, — выдохнул он и, чуть выпрямившись, тут же уставился горящим взором в ее бледное лицо. Ощущая почти животную потребность прикоснуться к девушке более интимно, Сабуров затрепетал всем телом, предчувствуя исполнение давно желанной мечты. Людмила ощутила, что его властный поглощающий взор проник в ее зеленые очи, и она почувствовала, как его светлая фиолетовая энергия начала проникать в ее поры, завладевая ее существом. Он медленно наклонился к ней, и она отчетливо поняла, что сейчас он поцелует ее. Зная это, она не хотела его остановить. Напротив, она жаждала его поцелуя. Оттого, когда его губы уже были в опасной близости от ее губ, девушка невольно раскрыла свой ротик, готовая отозваться на поцелуй молодого человека. Именно в этот миг около них появился паренек лет тринадцати и громко выпалил:
— Мирон Иванович! Вас воевода ищет! Говорит, уж очень Вы нужны теперь!
Вмиг отодвинувшись от девушки, Мирон сильно потряс головой, словно пытаясь скинуть любовный морок, который завладел всем его существом теперь, и быстро устремившись за пареньком, обернулся и выпалил Людмиле:
— Помни что обещала!
Она лишь прикрыла в знак согласия глаза, и снова их распахнула, провожая высокую, широкоплечую фигуру молодого человека, которая скрылась в ночи, и думая о том, что уже очень и очень давно она не испытывала того, что испытывала теперь здесь под стройной кудрявой березой…
10.8
На заре янычары вновь начали штурм крепости, более ожесточенно и мощно. Защитники кремля также преумножили свои усилия для отражения нападения, не давая недругам прорваться за стены.
В девять утра, в крепость через подземный ход удалось возвратиться живым Василию Сабурову. Он доставил светлую весть о том, что царь Иван Васильевич, едва узнав о тяжелом положении Тулы, послал на помощь осажденным, шесть царских полков, которые уже быстрым ходом, преодолев половину пути, направлялись сюда, чтобы по приказу государя выбить крымцев из-под Тулы. Радостная весть о помощи быстро разнеслась среди защитников кремля, и уже к обеду воевода Темкин–Ростовский вновь собрал всех своих немногочисленных уцелевших от двухдневного боя сотников и есаулов, и сказал им, что собирается дать открытый бой крымской орде, которая стояла у подножья крепости. Все согласились с ним. В пять часов пополудни, едва на горизонте замаячили первые русские полки, устремленные на помощь Туле, воевода дал приказ открыть ворота. Ополченцы и стрельцы, верхом на конях и пешие уже были готовы к бою с янычарами. А глашатые на башнях громко вещали, что русские всего в часе ходу от крепости. Эти вести сильнее ободрили воинов – туляков и они устремились к воротам.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
