– Ну, разумеется, – убедительно дернул мясистым плечом Михаил. – Хотя, кроме пиццы и спагетти, единственное, что он пробовал итальянского это баранью ляжку под соусом «бешамель».
– Скузи?
– Шутка, – сказал Игорь.
Итальянец с готовностью рассмеялся. Слезы брызнули из его совершенно итальянских, серых с просинью апеннинской голубизны глаз. Сокамерники выразительно переглянулись: воздух у нас, что ли, такой?
– Вы сказали «овечья сиська под соусом «борделе»» и объяснили, что это есть скерцо, – шутка. Я сперва засмеялся из вежливости, но потом перевел на итальянский и развеселился по-настоящему, потому что по-итальянски ваша шутка кажется еще смешнее, чем in russo…
– Аллоре, – буркнул Михаил, заподозривший скрытую насмешку, – а чего конкретно вы от моего друга хотите?
– О, мама миа! – хлопнул себя по лбу ресторатор. – Чуть не забыль!.. Уважаемый Игор Викторович, недавно мне удалось сотворить новое блюдо с лапшой, точнее, паппарделле с соусом, приготовленным на основе пива. А вы, как сообщает пресса, есть большой любитель этого напитка. И у меня возникла потрясающая идея: не согласились бы вы, чтобы это блюдо было названо в вашу честь «Паппарделле а-ля Игор Суров»?
– Папандрело а-ля Игорь, – с сомнением покачал головой Игорь.
– Да еще Суров, – в тон ему подхватил Михаил. – В общем, такое суровое паппарделле, которое только с пивом и грызть…
– Нон-нон-нон! Синьоре, оно molto[48], очень нежное. Просто тает во рту…
– Странный человек, – кивнул Михаил Игорю на Просперо. – Он хочет, чтоб мы поверили ему на слово, как Христу, хотя даже Христу на слово не все верили, так что Спасителю приходилось творить буквально чудеса. В том числе гастрономические…
– Это у него, наверное, от потрясения, – предположил Игорь.
– Идеей? – живо откликнулся Михаил. – Тогда плохи наши дела: пока не осуществит, не излечится. С потрясающими идеями всегда так…
Итальянец тонко улыбнулся, извинился, и, отойдя к решетке, хлопнул три раза в ладоши.
– Я, конечно, не Христос, но я – христианин. А каждому христианину по силам сотворить хотя бы одно маленькое чудо.
В проеме коридора показались два поваренка в соответствующем облачении вплоть до белых накрахмаленных колпаков. Их руки были обременены аппетитными серебряными судками, плетеной бутылью и дубовым бочонком. Заключенные поспешили очистить стол от комбинированного тюремного хлама – газет, банановой кожуры и вазы с незабудками. В мгновение ока стол был покрыт ослепительно белой льняной скатертью, уставлен расписными блюдами, хрустальными бокалами и серебряными приборами. Ресторатор с видом избалованного неизменным успехом фокусника приоткрыл один из судков. Михаил потянул носом и сообщил сокамернику, что пахнет многообещающе, но что он бы на его месте не стал бы спешить с выводами до самого до последнего кусочка, с чем сокамерник не замедлил согласиться, прикрыв значительно глаза.
– Балдёдж! – рассмеялся итальянец.
– Пожуем – узнаем, – небрежно бросил Михаил и, деловито принюхавшись к бутыли, безошибочно определил: – Граппа.
– Вино? – равнодушно откликнулся Игорь.
– Итальянская чача, – наставительно объяснил сокамерник и, не удержавшись, добавил: – Если ты знаешь, что это такое, петербуржец ты наш рафинированный…
– Как растительное масло, что ли? – уточнил Игорь.
– Всего только капелька оливкового, синьоры, – забеспокоился сочинитель нового блюда. – В основном, сливочное…
Михаил разлил граппу по рюмкам.
– На посошок, аллоре?
– Грация, синьоре, грация, – подхватился ресторатор, – но на работе, как у вас говорят, ни-ни!..
– Чего не скажешь на трезвую голову, – отмахнулся от возражений Михаил. – На посошок и на ход ноги – это святое! Выпей, аллоре, а то счастья не будет, пока дойдешь, таверна твоя прогорит…
– Тампон вам на язык! – ужаснулся суеверный как все рестораторы итальянец. Но на посошок все же пригубил, пожелал «буоно аппетито» и поспешно удалился, одарив присутствующих целой библиотекой визиток, буклетов и альбомов, рекламирующих его почтенное заведение. Поварята, выпросив у героя недели по автографу, весело припустили за своим хозяином.
– Игорь, тут к тебе какая-то девушка рвется, – постучав предварительно по решетке дубинкой, доложил охранник.
– Хорошенькая? – встрепенулся Игорь.
– Ну-у, – неопределенно затянул полицейский, – не Шэрон, конечно, Стоун, но…
– И не Вупи, наверное, Голдберг, – обнадежил Михаил, протирая очки и плотоядно щурясь на «Паппарделле а-ля Игор Суров».
– Пропустить? – поделился снедавшим его нетерпением охранник.
– Слушай, Сань, а я вообще имею право хотя бы одному отказать? – полюбопытствовал Игорь.
– Конечно, имеешь, – сказал Михаил. – Только зачем начинать именно с девушки?
– Да нет, девушку я приму, – поспешил внести ясность Игорь. – Просто мне хотелось бы знать: есть у меня выбор?
– А якжешь, – кивнул сокамерник, – целых три! Первый: принять. Второй: дать на лапу Сане столько, сколько он берет с посетителей, дабы наш Аргус мог проявить свою неподкупность без ущерба для своего кармана. Третий: разругаться с Саней и тем ухудшить свое положение, то есть спать, есть, смотреть ящик и почитывать газетки исключительно в соответствии с внутренним распорядком, утвержденным лично начальником полиции. Кстати, этот перл чиновничьего вдохновения висит в простенке между окнами, можешь ознакомиться…
– Это правда, Сань? – обернулся Игорь к полицейскому.
Тот кивнул:
– Чистая ложь! У нас ведь не Бухенвальд какой… Пропустить?
И действительно, перед Игорем предстала не Шэрон Стоун и не Вупи Голдберг, а нечто среднее – по красоте, таланту, шарму, возрасту, цвету волос, глаз и загорелой кожи. Коротенькие шортики подчеркивали стройность ног, кокетливый топик – отсутствие хирургических вмешательств в процесс формирования бюста.
– Ой, – улыбнулась девушка, – привет! Вы меня, наверное, не помните?
– Нет, почему же, – расцвел в ответной улыбке, исполненной посильной галантности, Игорь, – конечно же помню!
– Да? – вытянулась в лице девушка и, слегка отпрянув от решетки, нервно огляделась, словно определяясь с направлением отхода на заранее подготовленные позиции. Но если и определилась, все же не отошла.
– И даже знаете, как меня зовут?
– Нет, что вы, – честно признался Игорь. – Помню, что где-то когда-то вас видел, но где и когда…
Девушка попыталась скрыть вздох облегчения и, вероятно, преуспела бы в этом, если бы вовремя озаботилась привести в силиконовый порядок свою грудь.
