Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Надеялся я, что у меня будет достаточно времени уйти из театра, но переполох, вызванный убийством, поднялся слишком уж быстро. И все бы ничего, но пистолет все еще был со мной, и прятать его теперь было бы глупостью. Мелькнула мысль попросить кого-нибудь из дам убрать его в сумочку, кто подумает, что эта изящная шкатулка на деле кобура для револьвера? Но тут мне пришло в голову еще более простое и совершенно наглое решение: держать револьвер, вернее шкатулку, на виду! К обыску нас приглашали по одному, оставшиеся дожидались своей очереди на диванах, при том компания все время менялась. Вот я положил упакованный в шкатулку револьвер на диване подле себя, уходя же для обыска, с собой не взял, оставил на диване, и он благополучно меня дождался на глазах у всех!
Господин полицмейстер сверкнул глазами в сторону следователей так, что те невольно поежились, хотя сами тогда в обыске не участвовали. Да и по рядам пошел неодобрительный по отношению к полиции гул. Такая реакция публики подбодрила подсудимого, и он бойко стал продолжать свое повествование:
— Мне необходимо было выждать некоторое время, прежде чем я смог бы заняться обыском на квартире Шишкина. В ерунду, им сказанную по повод у иконы, я уж конечно не поверил, а вот в том, что алмазы спрятаны именно за иконой, был убежден. Был шанс, что полиция камни найдет прежде меня, но история с револьвером меня успокаивала. Сам вел себя прежним образом, с тем чтобы внимания к себе не привлекать. Одно было плохо, что денег стало совершенно не хватать, а продавать те алмазы, что я по счастью оставил в кармане, стало совсем опасным. Писал старым знакомым, просил взаймы, но никто не отвечал. Единственным утешением мне было, что о находке алмазов нигде не упоминалось, и я вновь стал уверен, что они меня дожидаются.
Дождался и я своего часа, зашел в квартиру Шишкина. Но за образами ничего не было. Тогда я уже все подряд перерыл, осторожность потерял и чуть разума не лишился. Вечером напился едва не на последние копейки, а поутру принял решение, что пора уже и честь знать и расстаться с этим милым городом. Но на что? Стал снова наседать на Елсукова, чтобы нашел мне покупателя на алмазы. Тот пообещал и на этот раз обещание выполнил, хоть и не слишком скоро. Но как бы то ни было, день встречи с перекупщиком краденого настал. Я решил после встречи с ним ни в гостиницу, ни на квартиру не возвращаться. Плохо было, что в гостинице на меня уже косились, могли с вещами и не выпустить, а мне было не с руки пускаться в путь совсем без вещей, ведь человек без багажа привлекает к себе ненужное внимание. И тут-то я сделал роковой промах! Единственной ценной вещью, что у меня оставалась, был этот револьвер. От него давно нужно было избавиться, а тут я счел возможным не выбросить его в реку, а извлечь из него последнюю пользу и снести в ломбард. Пришел я туда открыто, предъявил паспорт и получил деньги. К утру меня не должно было быть в городе, Елсуков уже выправил мне поддельный паспорт, так что я мало чем рисковал, как ни странно это может звучать.
Но вечером все сложилось вовсе не так, как я рассчитывал.
Перекупщиком, которого мы с трактирщиком ждали, был француз, проживавший по большей части в другом городе, отчего и ждать его пришлось долго. Занимался он тем, что золото у старателей, попавших в передряги, за бесценок скупал и местные лесные народы грабил на пушнине. Место для встречи Елсуков предложил. Был у него домишко в глухом углу для разных махинаций и хранения краденого, которое он порой перепродавал. И все было бы неплохо, если бы не два обстоятельства.
Мало оказалось того, что за мной увязалась эта юная особа, которой я порой даже восхищаюсь, несмотря на то, что именно она в конечном итоге погубила все мои планы. Так еще и француз безмерно жаден оказался, мне выходило все едино — отдать ему алмазы задаром или за те смешные деньги, что он предлагал. Предложи он хоть бы четверть реальной цены, а то меньше десяти процентов!
Тут Микульский вновь поискал глазами поддержки у публики и вновь ее не нашел. Он пожал плечами и начал говорить дальше:
— Я прогнал его, но тут же пожалел, а пойдя следом, уже наверное знал, что не стану с ним торговаться, а заберу деньги, что при нем есть, силой, пусть даже и с мертвого.
Исполнив свой план, я уже стал уходить, но решил, что совсем ни к чему теперь оставлять ненужных свидетелей, и вернулся. Но обнаружил лишь одного из тех свидетелей, да и то в полуобморочном состоянии, с пробитой головой, а девицы и след пропал.
Врать не буду, рассчитывал я, что трактирщик девицу прикончит, да и сам был готов к этому, потому как отпускать ее никак невозможно было. А вот такого оборота не ждал. К тому времени я столько грехов на душу взял, что добил трактирщика без угрызений совести. Само собой, при таком раскладе, все мои планы, связанные с отъездом, рушились. Оставалось одно: спрятаться где-то неподалеку и выждать время. Тут я вспомнил слова Шишкина про монастырь и постриг монашеский, решил взять себе это за оправдание и отправился пешком в деревню, где монастырь располагается. О дальнейшем тут было сказано уже все. Одно мне так и остается непонятным, как же меня там отыскали, если я доподлинно знаю, что никто из монастыря или деревни обо мне не доносил, а о том, что я как раз туда направлюсь, до последней минуты не знал и сам?
— Ну уж на этот вопрос он ответ вряд ли узнает, — пробормотал вполголоса Иван Порфирьевич.
На этом заседание было закрыто, а о том, когда состоится следующее, сказано не было, так как новые обстоятельства требовали нового расследования.
51
В фойе, когда все стали расходиться, к нам с дедушкой подошел Сергей Николаевич и предложил проехать с ним в магистрат, где нас ждет обещанный им с утра сюрприз. А если мы не возражаем, то пусть с нами едут еще и следователи, и товарищ прокурора, как лица, неким образом причастные. Из этих слов мы мало что поняли, но расспрашивать нам возможности не предоставили. Дедушка поехал в санях с самим полицмейстером, а я напросилась в компанию с остальными.
Пока все рассаживались, Андрей Иванович успел спросить:
— А вот непонятна мне метаморфоза, случившаяся с убитым господином Шишкиным? То он на воровство пошел, то вдруг богобоязнен стал. И где тут правда?
— Я вот что думаю, — ответил ему дедушка. — Михеич наш давно заприметил, что Шишкин, при том, что он жулик, и впрямь человек богобоязненный, пожалуй что и чрезмерно. Он этим обстоятельством даже пользовался. Скажет, бывало, искренним тоном, мол, побойтесь бога, Митрофан Евлампиевич, и того уже достаточно, чтобы наш управляющий поступил как надобно, а не сжульничал в очередной раз. Знаю еще, что Шишкин Михеичу иной раз разве что не исповедовался. Может, и в этот раз повинился в краже, тем более что бояться должен был сильно? Уверен, что Григорий Михайлович ему дурного совета не дал, а чтобы успокоить, не стал советовать сразу в полицию идти, а навел мысль, что дурной поступок можно богоугодным делом обратить. Но так ли было или иначе, никто нам теперь и не скажет.
Я хотела было сказать, что Михеич кое-что сказать все-таки успел. Но до времени говорить не стала.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
