это было послание. Юмор Одраде, который проявился по отношению к Линчине после полета, сыграл свою положительную роль и кое-чему научил Линчину. Юмор в условиях стресса — сильнодействующее средство.
Одраде улыбнулась молоденькой послушнице.
— Ты бы не хотела стать лошадью?
— Что? — Слово вырвалось непроизвольно, но послушница, глядя на Верховную Мать, не смогла сдержать улыбку. В ней не было ничего тревожного, наоборот, это была очень теплая улыбка. Все знали, что Верховная Мать допускает проявления чувств.
— Ты, конечно, ничего не поняла, — сказала Одраде.
— Нет, Верховная Мать. — На лице застыла терпеливая улыбка.
Одраде хотелось, чтобы это выражение подольше задержалось на лице девушки. Ясные голубые глаза, еще не тронутые яркой синевой меланжевой зависимости. Рот почти такой же, как у Белл, но без порочности и злых складок. Послушные мышцы и послушный интеллект. Она хорошо почувствует, что именно захочет от нее Верховная Мать. Надо отметить, что ей поручили делать карту, и она сама подготовила этот доклад. Она понятлива и умна. Вряд ли эта девушка достигнет больших высот, несмотря на свой ум, но она всегда будет занимать ключевые позиции в том, что касается ее квалификации.
Почему я села рядом с ней?
Во время посещений столовой Одраде часто целенаправленно выбирала себе компаньонку. Чаще всего это были послушницы. Встречи с ними многое открывали, потом под наблюдением прокторов они готовили доклады, попадавшие на рабочий стол Верховной Матери. Но иногда Одраде садилась за стол, не в силах объяснить, почему она выбрала ту или иную послушницу. Так я поступила и на этот раз. Но почему именно она?
Беседа возникала редко, если ее не начинала сама Верховная Мать. Это было очень ненавязчивое вступление, следом за которым следовал более интимный разговор по душам. Сидевшие вокруг обычно жадно ловили каждое слово.
В такие моменты на Одраде снисходило состояние почти религиозного блаженства. Такое отношение успокаивало самых нервных. Послушницы всегда остаются послушницами, но Верховная Мать — самая главная ведьма среди них. Поэтому их нервозность была вполне объяснимой.
Позади Одраде послышался шепот:
— Сегодня она поджаривает на углях Стрегги.
Поджаривает на углях. Одраде знала это выражение. Оно было в ходу и во времена ее послушничества. Значит, ее зовут Стрегги. Умолчим об этом. В именах есть что-то магическое.
— Тебе понравился сегодняшний обед? — спросила Одраде.
— Он вполне приемлем, Верховная Мать.
Обычно послушницы старались не давать неверных ответов, но Стрегги явно была в замешательстве от смены темы.
— Да, он немного переварен, — согласилась Одраде.
— Они обслуживают такую массу людей и, естественно, не могут угодить на всех, — проговорила Стрегги.
Она говорит то, что думает, и говорит хорошо:
— У тебя дрожит левая рука, — заметила Одраде.
— Я нервничаю при вас, Верховная Мать. Кроме того, я только что вернулась из тренировочного зала. Я очень устала сегодня.
Одраде внимательно пригляделась к дрожи.
— Тебя заставляли делать подъемы на вытянутых руках.
— Это было больно в дни вашего послушничества, Верховная Мать?
— Так же больно, как и теперь. Мне говорили, что боль — лучший учитель.
Такое признание сломало лед. Они поделили свой опыт, как любили выражаться прокторы.
— Я не поняла ваши слова о лошадях, Верховная Мать. — Стрегги взглянула на тарелку. — Это не конина. Уверена, что я…
Одраде громко рассмеялась, чем вызвала всеобщее изумление. Положив руку на плечо Стрегги, она едва удержала улыбку.
— Спасибо тебе, моя дорогая. За последние годы никому не удавалось меня так рассмешить. Думаю, что это начало нашей долгой дружбы.
— Благодарю вас, Верховная Мать, но я…
— Я объясню тебе, почему я сказала о лошади. Это моя старая шутка, я отнюдь не хотела тебя обидеть или унизить ею. Я хочу, чтобы ты носила на плечах своего маленького ребенка. Он должен двигаться быстрее, чем позволяют его короткие ножки.
— Как вам угодно, Верховная Мать.
Никаких вопросов, никаких возражений. Вопросы, конечно, вертелись на языке послушницы, но она знала, что ответы она найдет сама, правда, позже.
Магический возраст.
Одраде сняла ладонь с плеча девушки.
— Как твое имя?
— Стрегги, Верховная Мать. Алоана Стрегги.
— Отдыхай спокойно, Стрегги. Я присмотрю за садами. Они нужны нам не только для еды, но и для нравственной поддержки. Сегодняшний доклад — повод для нового задания. Скажи прокторам, что я жду тебя завтра в своем кабинете к шести часам утра.
— Я буду вовремя, Верховная Мать. Мне следует продолжать делать вашу карту? — спросила она, видя, что Одраде поднялась, чтобы уйти.
— Пока да, Стрегги. Но попроси, чтобы это задание передали другой послушнице и проинструктируй ее. Скоро ты будешь слишком занята, чтобы возиться еще и с картой.
— Благодарю вас, Верховная Мать. Пустыня растет слишком стремительно.
Слова Стрегги внесли в душу Одраде небывалое удовлетворение, которое рассеяло обреченность, нависавшую над ней весь прошедший день.
Кругооборот жизни дал Одраде новый шанс, кругооборот совершался, преподнося свои сюрпризы, движимый невидимыми подводными течениями, которые люди обозначают ненужными ярлыками вроде «жизни» или «любви».
Вот и свершился новый оборот. Так все и обновляется. Какое волшебство! Какое колдовство может отвлечь внимание от такого чуда?
Вернувшись в кабинет, Одраде передала распоряжение в отдел Управления Погодой, выключила аппаратуру и подошла к сводчатому окну. Красные прожектора отбрасывали отсветы на низкие тучи, освещавшие силуэт Капитула в красноватый цвет. Этот отблеск придавал крышам и стенам что-то романтическое. Но Одраде отогнала от себя лирические мысли.
Романтика? Нет, не романтики искала она в обеденном зале, общаясь с послушницами.
Наконец я сделала это. Я посвящена. Теперь Дункан должен восстановить память нашего башара. Это очень деликатное задание.
Она продолжала вглядываться в ночь, подавляя спазмы, подкатывавшие к горлу.
Я посвятила этому не только себя, но и то, что осталось от Общины Сестер. Так я чувствую это, Тар.
Собирался дождь. Одраде чувствовала это по воздуху, который проникал в кабинет по вентиляционной системе. Нет нужды читать донесения Службы Погоды. Она редко обращалась в этот департамент, а в последние дни особенно. Зачем беспокоить людей? Однако в докладе Стрегги таилось возможное предостережение.
Дожди шли все реже и реже, и их ждали с нетерпением. Несмотря на холод, многие Сестры в дождь устремлялись на прогулку. В этой мысли таилась щемящая грусть. Каждый дождь вызывал страшный вопрос: Не последний ли это дождь?
Люди из ведомства Управления Погодой предпринимали героические усилия, чтобы сохранить сухость пустыни и влажность плодородных территорий. Одраде не понимала, как им удалось выполнить ее приказ относительно этого дождя. Давно уже они не могли выполнить такой приказ, даже если он исходил от Верховной Матери. Пустыня восторжествует, ибо мы Сами запустили необратимый механизм в
