месяцев он провел, кочуя с мохначами. Потом, в конце лета, в племя вернулась Айха. Они поженились и прожили вместе год — как Хаста когда-то и обещал. Но как только год завершился, рыжий жрец засобирался домой — в столицу.
Путь был опасным и извилистым. Как и предупреждали мохначи, вся южная часть Змеиного языка стаяла, превратившись в огромное озеро. Одно радовало — весной разрушение ледника то ли остановилось, то ли значительно замедлилось.
Земли дривов прикрыли от потопа Алаунские горы. Но страшно подумать, что творилось в низинном Затуманном крае…
И вот теперь Хаста сидел, глядя на волны, и думал: «Что же здесь случилось-то? Клянусь Солнцем — я опять все пропустил! Хотя… Если бы оставался в столице — был бы сейчас там же, где все. Мой государь Аюр… Мой названый отец — Тулум… Мой побратим Ширам… Все погребены в бездне вод… Или нет?»
Люди, утверждавшие, что были свидетелями чуда, рассказывали удивительное. Если им верить, над столицей сперва навис огромный вал. Потом появился небесный стрелок на крылатой лодке… И наконец — слепящая вспышка, золотое облако, на миг окутавшее город… И столица исчезла!
А затем нахлынула волна и скрыла под собой все.
Хасте эти истории весьма напоминали то, что он сам слышал в Белазоре об исчезновении Северного храма. И конечно, то, что он сам пережил на леднике в тот день, когда последний раз видел Анила.
Тоже — страшный грохот, золотое сияние, ослепительная вспышка… Расколовшийся Змеиный Язык!
«Где же они сейчас?»
Хаста устремил взгляд на воду, словно надеясь получить ответ. Местные жители уже рассказывали небылицы, будто из-под воды порой слышится звон гонгов и величественное пение, славящее Исварху…
На миг в отблеске солнца на волне Хасте померещился золотой купол главного храма.
«Может, они живы… где-то там?»
Позади Хасты привычно дрогнула земля.
— Ну что, — спросил он, не оборачиваясь, — покормила мамонта?
— Да, тут у берега трава сочная, сама бы ела! — весело отозвалась Айха. — Хаста, едем дальше?
— Едем, милая. — Хаста встал на ноги, потянулся.
— Куда?
«А в самом деле, куда? — вдруг задумался бывший жрец. — Ниже по течению, в Двару? Говорят, ее смыло целиком… Или, может, пойти дальше — в Накхаран?»
Такая мысль у Хасты мелькала. Там жил его сын, которого жрец ни разу не видел.
«Мой сын? Он наполовину накх и воспитан накхами. А тут вдруг явится какой-то бродячий жрец: „Здравствуй, я твой отец!“ Обрадуется мальчик? А мать его? Ой-ой…»
А что, если Марга его на порог не пустит или вовсе не признает?
А если, наоборот, обрадуется отцу своего первенца? Учитывая, как ревнива Айха, еще неизвестно, что хуже…
Куда еще поехать? Может, в Десятиградие, в степи Солнечного Раската? Там творились жуткие вещи во времена потопа. Однако в кружалах рассказывают, что сурьи давно закопали в землю свое кровожадное Гневное Солнце и живут мирной жизнью, как прежде. А что не жить? Арьев в тех краях не осталось. Ну и зачем туда ехать?
Хаста вдруг понял, что ему попросту надоело странствовать.
«Я хочу домой», — сказал он сам себе, бесконечно удивленный.
Это было совершенно новое чувство. Хаста даже немного испугался.
«Странствия всегда были самой моей сутью! Я был свой везде и нигде — то там, то сям, словно носимый ветром лист… Ну и кто я теперь? Может, все же устал? Старею?»
Рыжий жрец прислушался к себе.
«Нет, не устал и не старею. Просто былая жизнь кончилась, начинается новая».
Хаста вскочил на ноги, чувствуя себя полным сил, как никогда прежде.
— Айха, поехали на север, — крикнул он, — домой!
* * *
— Давай, сынок, — проговорил Аоранг. — Забирайся в лодку!
Мохнач ободряюще улыбался, но его сердце колотилось от волнения. Лежащая на плоской крыше дворца длинная узкая лодка, покрытая растрескавшейся позолотой, казалась ему самой страшной вещью на свете. «Сколько ей веков?! Да это старье наверняка давно съели жучки! Дунет ветер посильнее, она и развалится…» Аоранг с усилием оторвал от лодки взгляд и посмотрел на жену, стоявшую возле другого борта.
Аюна безмятежно улыбалась, держа сына за руку. Удивительно, рядом с этой рухлядью царевна чувствовала себя совершенно счастливой. Аюна совсем не боялась летать, напротив — чувство родства с небесной лодкой окрыляло ее. Порой Аоранг даже ревновал, когда его прекрасная жена, сияя от счастья, стремительной зарницей проносилась в небе над Гнездом Рассвета. Жители долины провожали ее поклонами, вознося хвалы своей богине-хранительнице, дочери Солнца, милостиво живущей среди смертных.
Аоранг с Аюной уже давно обнаружили хранилище лодок в тайном чертоге позади главного храма, частью которого когда-то едва не стала царевна. Аоранг диву давался, кому понадобилось столько лодок в пустынных безводных горах. Однако Аюна быстро разобралась, для чего предназначены золоченые кораблики. «Ночь за ночью мне снилось, как я, распахнув крылья, уношусь за облака, — рассказывала она мужу, — пока однажды я не поняла — это их голос, это небесные лодки зовут меня!»
Без тени страха царевна забралась в одну из лодок и, к глубочайшему ужасу мужа, взлетела над городскими крышами. Совсем немного времени ей понадобилось, чтобы научиться править небесной лодкой так же уверенно, как некогда легкой колесницей.
Много раз Аюна предлагала покатать мужа по небу над долиной, но Аоранг отказывался. Его мутило от одного вида небесной лодки, — а может, летучее судно само отвергало его, не желая принимать на борт чужака. Подчинялись лодки только Аюне. Она понятия не имела, какая сила поднимает их в небо. Аоранг подозревал, что источники этой силы — царская кровь и главный храм с его необыкновенным, внушающим трепет золотым деревом.
Впоследствии выяснилось, что лодки могут свободно летать только в пределах долины. Чем дальше от города, тем хуже они слушались приказов. И тем неувереннее становилась Аюна, которая в конце концов разворачивала небесную лодку обратно…
А вот сына Аюна в лодке катала. Малыш обожал полеты и ничуть не боялся. Глядя на это, Аоранг однажды задумался: «А любопытно, способен ли Дани сам поднять лодку в небо?»
— Мама, когда я уже полечу? — нетерпеливо спросил мальчик.
Ему исполнилось четыре года. В этом возрасте царевичам Аратты дарили первый лук и начинали обучать стрельбе по целям.
Конечно, Дани не был настоящим царевичем арьев. Смуглой золотистой кожей он пошел в мать, однако куда сильнее напоминал отца крепким телосложением, резкими чертами лица и яркими голубыми глазами. Буйная копна волос была светло-рыжей, как у всех полукровок. Во всем прочем сын правителей Гнезда Рассвета был обычным ребенком…
Но возможно, этому ребенку могла подчиняться небесная лодка.
