здесь оказался. Кажется, его принесли, но почему сюда? «Зарни мертв, — сказал ему кто-то. — Вот твой воин. А вот твои гусли…»
«На что мне гусли? — заорал Аюр, едва взглянув на мертвенно-бледного Ширама. — Скорее лекаря сюда!»
И вот теперь Ширам лежал в его постели, по-прежнему без сознания. Придворный лекарь с помощниками сняли с него кольчугу и наложили повязку.
— Рана очень тяжелая, государь, — тихо сказал лекарь. — Клинок проник глубоко…
— Он выживет?
Лекарь еще не успел ответить, а государь по его заминке уже все понял. Он сел на постель рядом с раненым, окликнул:
— Ширам…
Накх лежал вытянувшись, с закрытыми глазами. Его лицо осунулось, смуглая кожа выглядела сероватой, черты заострились, на лбу выступила испарина. Он дышал медленно, с трудом. Казалось, все силы уходят на то, чтобы сделать вдох, а потом еще вдох…
Аюр притронулся к его запястью и едва удержался, чтобы не отдернуть руку. Кожа у раненого была холодная, словно у мертвеца.
Леденящий страх охватил Аюра. Будто смерть уже явилась за его родичем и забирает его по частям…
Аюр стиснул зубы. Тоже мне, живой бог! Не может спасти лучшего друга!
Он положил руку Шираму на лоб. Ну, где ты, царская хварна?!
Через некоторое время веки раненого дрогнули. Ширам открыл глаза. Его зрачки были сильно расширены.
— Позовите Аюну, — хриплым шепотом попросил он.
У Аюра вновь прихлынули слезы.
— Ширам, она… Ее здесь нет.
— Аюр… это ты?
Ширам смотрел на него, но не видел…
— Завтра важный день… Будь спокоен… Целься твари прямо в глаз…
«Он думает, что мы на Великой Охоте», — подумал Аюр.
— Я тебя не подведу, — сказал он, сжимая его руку.
Ширам, словно все его силы ушли на эти слова, закрыл глаза и больше уже не открывал их.
Аюр, еле сдерживая слезы, вышел из спальни.
* * *
Над столицей сияли звезды. Они отражались в воде, и это, пожалуй, было бы даже красиво…
«Стена Нижнего города еле сдерживает разлив, — думал Аюр, глядя с балкона на раскинувшуюся до самого края неба Ратху. — Сколько она простоит? А если вода поднимется еще выше?»
— Эй, Аюр! — окликнул его кто-то из темноты.
Государь повернул голову и увидел крылатый силуэт, висящий в воздухе над дворцовыми крышами. Диковинное существо приблизилось, опустилось на каменные плиты балкона, сложило черные крылья и превратилось в рыжую девочку, одетую по-мужски.
«Я сплю, — подумал Аюр. — Или, наоборот, давно не спал…»
— Ты кто? — спросил он, сжимая виски ладонями.
— А ты меня не узнал? Мы виделись во время твоей Охоты Силы, в Ингри-маа. Люди зовут меня Кирьей, а иногда еще — дочерью Толмая.
— Дочерью кого? — туповато повторил Аюр… и вспомнил.
Великая Охота: волчий секач, тело, взметнувшееся в воздух…
— Толмай… вождь ингри, который погиб…
Аюр наконец взглянул на Кирью с удивлением:
— Что ты здесь делаешь?
— Я принесла твоего воина и гусли.
— Ты? — Аюр потряс головой. — Я точно сплю. Или брежу.
— Нет, Аюр. — Кирья подошла к нему и встала рядом. — Смотри.
Она сняла с шеи оберег — золотой круг с лучами — и показала ему.
— У меня такой же, — нахмурился государь. — Откуда ты взяла царский оберег?
— От матери остался. От нашей матери. Я… ты же знаешь про Зарни, Аюр? Он сам тебе все рассказал, прежде чем выманить гусли. Зарни и царица любили друг друга, у них родился ребенок. Это была я.
— Ты — моя сестра?!
— Ну да! Вот послушай…
И Кирья принялась рассказывать ему обо всем, что не так давно узнала сама от Зарни и от Калмы. О том, как Зарни задумал погубить Аратту. Как ему нужен был ребенок царской крови, чтобы добыть волшебные гусли… И как Зарни, просчитавшись, раздобыл не гусли, а лук Исвархи.
— Я нашла этот лук в земле людей-медведей. Но Зарни искал не его. Много лет он искал волшебные гусли. Ты чуть не погубил своими руками весь мир, когда отдал их ему.
— Лук Исвархи, — повторил Аюр. — Помню, Светоч все время твердил… Дескать, я должен его найти и убить Змея… И вот он здесь — а я не знаю, что с ним делать! К тому же у меня нет стрел…
— Его стрелы — солнечные лучи. Так Калма рассказывала. Я бы оставила лук себе, но мне не натянуть его. Может, поменяемся? Мне — гусли, тебе — лук? Тебе небось он сгодится. Ты — воин, сын Солнца. А меня Зарни учил на гуслях играть.
Аюр рассматривал Кирью со все возрастающим изумлением.
— Но почему ты стала… Ты же была обычной лесной девчонкой! Ты человек или див?
Кирья развела руками:
— Я училась у колдуньи. Как положено, призвала древнего зверя-покровителя… И однажды меня научили, как сливаться с ним духом и телом…
Она распахнула перепончатые крылья, и все светильники на балконе и в царских покоях вдруг потускнели. Аюру на миг почудилось, что тьма наполнилась множеством голодных глаз…
— Видел? — Кирья сложила крылья, и светильники вновь ярко вспыхнули, а глаза тварей из-за Кромки погасли.
— А почему я стала такая… Калма говорит, это все зеркало. В Алаунских горах есть долина, там разбился золотой корабль. Я видела треснувшее зеркало в озере. Я видела людей и зверей, ставших чудищами. Там нет грани между этим миром и Кромкой. Страшное место… Но и чарующее. Думаю, я туда еще вернусь… И сыграю на гуслях, — подумав, добавила Кирья. — Поглядим, что будет. Только сперва надо перетянуть струны.
— Точно, струны… Я же их оборвал!
— Калма сказала — неважно, струны или тетива. Все это солнечная нить!
— Я ничего об этом не знаю. Хотя…
Аюр вскинул голову — он кое-что вспомнил.
— Нить мироздания, сказал Тулум. Я думал, он шутит…
Резко развернувшись, он метнулся с балкона в покои. Подобрал с пола бьярский кораблик, сунул в чехол, схватил Лук Исвархи…
— Пойдем!
* * *
— Смотри, вот он…
Пройдя подземным ходом из спальни прямо в покои Тулума, брат и сестра сразу поднялись в хранилище древностей. Аюр остановился перед бронзовой решеткой, за которой поблескивал золотой челнок.
— Что это?
— Тулум сказал, это челнок от ткацкого станка Исвархи. Я думал, что он шутит. Разве можно соткать мир? Хотя в Ясна-Веде есть один очень древний и непонятный гимн… Это не струны — просто золотая нить… Но вдруг подойдет?
У Кирьи загорелись глаза.
— Ничего себе — «просто нить»! Про нее-то и говорила Калма! Есть нить — из нее и гусельные струны, и тетива твоего лука, и, наверно, весь мир спрясть можно! А ну-ка дай…
— Не боишься вот так хватать?
