Его наблюдения снова напомнили мне Сингапур. Американских журналистов, которые создают проблемы, не сбрасывают в лестничный пролет, как в России, не сажают в тюрьму, как в Китае, и не донимают исками о клевете, как в Сингапуре. Но дилемма та же: зачем создавать проблемы, когда вы можете облегчить себе жизнь? Зачем создавать трудности, если вы понимаете, что плывете против течения или можете навлечь на себя обвинение в пособничестве террористам?
Одно из наиболее важных изменений во взаимоотношениях государства с гражданами происходило без достаточных разъяснений со стороны первого. Действительно, с самого начала было трудно получить информацию о масштабе задержаний подозреваемых в терроризме. В течение нескольких месяцев после событий 11 сентября полиция задержала по всей стране около 8о тысяч человек, в основном выходцев с Ближнего и Среднего Востока. Многие из них были «нелегалами» и работали на автозаправочных станциях, в компаниях, занимавшихся грузоперевозками, или в мелкой торговле. Местным жителям рекомендовали сообщать обо всех подозрительных, каковому совету они и последовали, сделав около 100 тысяч сообщений по телефону или через интернет–сайты. Понятие невиновности было отброшено. Основной целью было — любой ценой не дать подозреваемым уйти. Если в результате посадят невиновных, значит, так тому и быть. Понятие превентивного правосудия было сформулировано без прохождения каких‑либо демократических или политических процедур. Но эти полицейские операции не привели ни к одному приговору по обвинению в терроризме.
Опытный радиопродюсер рассказала мне, что подготовила для крупной радиостанции документальную передачу о трудностях, с которыми столкнулись арабы и палестинцы в крупных американских городах в конце 2001 года. Она обнаружила, что несколько человек было задержано без предъявления обвинений и что семьи этих людей не были извещены об их местонахождении. Когда с программой познакомились редакторы, их реакция оказалась крайне скептической. Так не бывает, сказали они. Когда же она представила доказательства, ее попросили отказаться в передаче от категоричных высказываний. Из страха вызвать отрицательную реакцию эту программу передали по местному вещанию, а не по общенациональному.
Желание репортеров и редакторов избегать проблем обострилось в период между атаками 11 сентября, «освобождением» Афганистана и подготовкой к войне с Ираком. Это не было исключительно американским явлением, но журналистика США лидировала в транслировании официальной лжи и оказалась неспособной должным образом призвать власти к ответственности. Тем не менее в стране нашлось много достойных исключений. «Нью–Йоркер» показал пример хлесткой, бесстрашной и вдумчивой журналистики. Не остались в стороне «Нэйшен», «Нью–Йорк ревю оф букс», обозреватели интернет–сайтов, а иногда и крупных газет.
Что касается «Нью–Йорк таймc», то тексты Джудит Миллер об оружии массового поражения вызвали бурную дискуссию. Зимой 2001 года и весь 2002 год лауреат Пулитцеровской премии публиковала серию привлекших всеобщее внимание материалов о военных амбициях Саддама. Обнаружилось, что основаны они были главным образом на недостоверной информации, предоставленной Ахмедом Чалаби, ведущей фигурой в оппозиционном Иракском национальном конгрессе, который поддерживал тесные политические и деловые связи с американскими неоконсерваторами. Статьи Миллер помогли задать тон большей части неверных сообщений, подготовивших эту войну. Впоследствии «Нью–Йорк таймс» пыталась оправдаться, пробовала разобраться в том, что случилось, но тогда Миллер делала только то, что и другие: помогала правительству, снимая с него излишнее бремя доказывания, чтобы обосновать действия своей страны.
Журналисты и политики поддались на уговоры и подтасовку. Когда в Концепции национальной безопасности, подготовленной администрацией Буша в 2002 году, было заявлено, что «единственной устойчивой моделью национального благосостояния» является «свобода, демократия и свобода предпринимательства», этот тенденциозный вывод вызвал мало возражений. Развязав себе руки, Буш использовал доклад о положении дел в стране, чтобы наметить «ось зла»: Ирак, Иран, Северная Корея. Он заявил, что его правительство сделало «все, что было в его силах», чтобы защитить «свободу» на американской земле, и что теперь, «чего бы это ни стоило», следует сделать то же самое для распространения «демократии» за ее пределами. Естественно, о тех странах, где американским интересам ничто не угрожало, речь не шла. О нарушениях прав человека в Саудовской Аравии, например, упоминали редко — как и о том, что в организации атак 11 сентября участвовало больше саудовцев, чем граждан любой другой страны. «Реальная политика» процветала, но ей не позволено было вторгаться в публичные выступления. В соответствии с мантрой Буша, народы «несвободных» стран, став «свободными» (насильно, если потребуется), должны принять демократию и благодарить своих освободителей. После того как избирателей по всему миру должным образом проинформируют у урны для голосования об имеющихся альтернативах, они должны в любом случае предпочесть «просвещенный» западный вариант. Неоконсерваторы в качестве исходного положения своей политики приняли гегемонию Америки. Крах советской империи в 1989 году рассматривался как идеальное подтверждение доктрины правых, которая утверждала: все хотят жить в демократическом обществе со свободной рыночной экономикой. Политика поддержки европейских диссидентов–антисоветчиков с 8о–х годов к 2003 году превратилась в насильственный экспорт демократии на Ближний и Средний Восток. Идеологов, которые взялись направлять Буша, нельзя было упрекнуть в отсутствии четкости или простоты. Была заимствована во многом лицемерная концепция гуманитарной интервенции, и снова возражений почти не прозвучало.
Во время вторжения в Ирак я на собственном опыте столкнулся с явлением сознательного легковерия. В марте 2003 года я провел некоторое время при Центральном командовании Вооруженных сил[39], наблюдая за подачей новостей из зоны военных действий, — это было нужно для съемок документальной программы Би–би–си «Правда и ложь о войне» (War Spin). Сотни журналистов и их «попечителей» обосновались в замкнутом пространстве палатки в пустыне неподалеку от Дохи, столицы Катара. Стратегия американцев заключалась в том, чтобы сосредоточить внимание на видеоряде и «правильно» подать сообщение, пропустив информацию через Доху и Пентагон. Основной принцип состоял в том, чтобы обеспечить нужные телевизионные кадры, сопроводив их комментариями корреспондентов, прикомандированных к американским и английским частям в Ираке. Вне зависимости от своего профессионального статуса, эти «прикомандированные», естественно, опасались восстанавливать против себя солдат, от которых буквально зависела их жизнь. На стратегию Пентагона оказывали влияние голливудские продюсеры кинобоевиков, в частности Джерри Брукхаймер, продюсер фильма «Падение 'Черного ястреба»'. Он высказал свое мнение в интервью, прозвучавшем в нашем фильме:
Вы должны иметь определенные связи. Только тогда они вас подпустят. То, что эти люди делают там, эти мужчины и женщины, просто удивительно. Если вы сторонник нашей точки зрения — что мы достойны мира и что мы выступаем за сохранение человеческого достоинства, — тогда эти люди действительно рискуют, причем рискуют своими жизнями.
