В этот момент на Пенн-парк налетел летний шквал, и по ветровому стеклу забарабанил дождь. Каждый местный обитатель понимал, что это продлится максимум пятнадцать минут. Кэт даже не включила дворники. Рей уписывал картошку фри, пока Кэт уныло продолжала:
— Он сказал мне… Ох, пообещай, что ты никогда никому не расскажешь о том, что я сейчас скажу! Он спросил меня: «Что ты будешь делать, если я решу покончить жизнь самоубийством?»
Рей сидел молча.
— Знаешь, что я ответила?
Она сжала руки в кулаки, прикрыла ими рот и начала раскачиваться взад-вперед. Она еле выдавила из себя:
— Я сказала: «Постараюсь забыть тебя так быстро, как смогу».
Рей заметил:
— Ты была молода.
— Я была жестокой и эгоистичной. Я никогда не забуду то, как он на меня посмотрел. Его глаза. О Боже!
— Как он умер, Кэт?
— Он завез меня на работу и поехал в свою квартиру в Ньюпорт. Немного выпил, написал несколько записок. — Она процитировала: — «Не вини себя, Киттикет, что я дошел до сентиментальности и дурачества». Ты видишь, он шутил, даже когда прощался со совей драгоценной жизнью. В тот день он похвалил мой пиджак, а потом случилось это.
— О Кэт, не плачь.
— Он оставил записки под вазой с ирисами, которая стояла у него в кухне. Он, наверное, сильно напился. Его каракули были еще неразборчивее, чем обычно. Там еще была записка Лей. Он цитировал поэта Ивора Уинтерса. Знаешь такого?
— Нет.
— Записка начиналась так: «Смерть. Что может быть проще смерти? Вот умер один…» Потом он писал о любви к Лей, о том, что все были правы, когда называли его неудачником. Он обвинял себя в том, что не смог удержать человека, которого любил больше жизни. В заключение он написал, что она нанесла ему страшный удар и что он не может жить дальше без нее.
— Лей видела эту записку?
— Конечно. Думаю, каждая строчка записки выжжена в ее душе каленым железом.
— Она никогда ничего мне не рассказывала об этом. Лишь сказала, что он умер.
— Он, наверное, подождал, пока совсем стемнеет. Потом вернулся на пляж и поплыл прочь от берега… По ночам я часто представляю эту картину. Темная, холодная вода, фосфоресцирующие барашки волн…
Рей протянул ей платок. Она долго плакала, потом высморкалась.
— Его тело выбросило на прибрежные скалы на самом краю полуострова. На вечеринке я забеспокоилась. Когда не смогла дозвониться, поехала к нему домой. Когда я его там не нашла и увидела эти записки, позвонила в полицию. Береговой патруль начал искать его. Нашего Томми. Моего дорогого брата.
Рей похлопал ее по колену.
— Многие вещи заставили его пойти на это. Дело не только в тебе.
— Ох, это случилось из-за меня, ясно? Я стала последней каплей. Я могла отговорить его от этого, если бы осталась с ним, если бы не была такой жестокой. Рей? Видишь, я никому никогда не рассказывала, что встречалась с Томом за несколько часов до его смерти. Я не могла никому рассказать. Ты первый человек, который услышал это. Я даже не знаю, зачем я это делаю, но… Как бы там ни было, бОльшую часть своего горя я свалила на Лей, пыталась обвинить ее в смерти Томми. Я заставила ее думать, что это — ее вина. Теперь понимаешь, почему я не могла разговаривать с ней все эти годы? Потому что я чокнутая врунья.
Они сидели в тишине. Спустя минуту Рей сказал:
— Еще один человек разговаривал с Томми в тот день. И он делал то же самое, что ты и Лей. Вешал на него все грехи, считал его чудовищем.
— Что?
Рей рассказал ей все, что узнал от Джима Хаббела, и добавил:
— Он дал твоему брату факты. Парни запоминают факты. Он представил их любовь с Лей как безнадежное дело. Это очень огорчило Тома.
— Ты хочешь сказать, что… — она откинулась на сиденье, — он думает, что вся вина лежит на нем?
— Ты думаешь, что виновата ты. Лей думает, что она. Теперь вам следует с этим согласиться. Решение принял твой брат, а не ты. Он разговаривал со многими людьми. Только Богу известно, что ему сказала Лей. Может, он еще с какими-то друзьями разговаривал. В общем, все сложилось один к одному. Ты не виновата в его смерти. Черт, я мог бы тоже взять на себя часть вины. Я любил Лей и хотел, чтобы они порвали.
— Я точно подтолкнула его.
— Может, настало время простить себя.
— Я плохо заботилась о нем, понимаешь? Наверное, я не умела. Ох, мне так досадно, что я так и не выяснила все с Лей!
— Может, у тебя еще будет возможность.
— Ты так думаешь?
— Когда я рассказал Джиму об Идиллвайлде, он сказал, что Лей по крайней мере один раз останавливалась в Палм-Спрингс, в мотеле «Блу Скай».
— Палм-Спрингс! Ты думаешь… ты думаешь…
— Пойдем в полицию?
— Я хочу сказать, что мы едем в Палм-Спрингс. Скорее всего, отец Лей обдумает ваш разговор и последует за нами вместе с полицией.
Рей кивнул:
— Я согласен. Но прямо сейчас я не могу. Мне нужно проведать мать.
— Но…
— Я должен. На этот раз у нас будет несколько часов, чтобы поспать и собраться. Всего лишь еще несколько часов, Кэт.
— Я вообще не засну, — отозвалась она. — Но ты прав, кое-что нужно сделать. Я сегодня же отошлю в офис сообщение. И заеду к сестре, узнаю, все ли у нее в порядке. Я заправлюсь по дороге в Эрмозу. Давай поедем на моей?
— Почему?
— Потому что в твоей маленькой дорогой игрушке мало места. Я подберу тебя в пять утра.
— Отлично, — согласился Рей. — Если ты поведешь, я заеду к тебе. Пять часов меня устраивает.
Они посмотрели друг на друга.
— Все дело в заботе друг о друге, — сказала Кэт. — О твоей матери, о моей сестре. Если мы найдем Лей, давай и о ней заботиться лучше.
— Мы могли бы позвонить, — заметил Рей.
Кэт хлопнула себя по лбу и схватила мобильник. Через минуту у нее был номер Палм-Спрингс. Ей пришлось набирать его три раза — так у нее дрожали руки. Когда там подняли трубку, она спросила:
— Могу я поговорить с мисс Хаббел?
— С кем?
— Хаббел. Лей Хаббел.
— Здесь нет никого с таким именем.
— Высокая, светлые волосы. Пожалуйста, это очень важно.
Но, сказав это, она совершила ошибку. Голос на том конце стал подозрительным.
— Извините, мы не выдаем информацию подобным образом.
— Но… пожалуйста…
— Под таким именем никто не зарегистрирован.
Раздались гудки. Кэт печально пересказала Рею свой разговор.
