Так что в тот вечер она была приятно удивлена и счастлива услышать, как Стив открывает дверь.
Увидев Кейт, он аж присвистнул.
– Ого! Ничего себе! Что тут происходит?
– Я же тебе вчера говорила. Собираюсь на вечеринку в Вулвич. Пытаюсь найти женщин, которые могли бы знать, как так случилось, что Элис Ирвинг похоронили у них по соседству.
– Да, конечно, ты говорила, милая, я помню. Просто паршивый день сегодня. Ничего, кроме скверных новостей. У миссис Теллинг стал прогрессировать рак. А я только успокоил ее, что она в стадии ремиссии. Это чертовски несправедливо!
– Ох, Стив, – вздохнула Кейт, обвив его руками. – Это так ужасно. На этом фоне мой день кажется совсем не заслуживающим внимания. Я перелопачивала статью для воскресного выпуска о Королевском юбилее. Угадай, кто будет выступать на праздничном концерте?
– Пол Маккартни? – ответил Стив, и оба рассмеялись.
– Естественно. Без Макка ни одно крупное мероприятие не обойдется. В общем, я надеюсь сегодня урвать какой-нибудь настоящий материал.
– М-м-м, – отозвался Стив, уже ища в холодильнике что-нибудь такое, с чем можно протянуть до ужина. – А сыра бри больше не осталось?
Когда Кейт вышла из ванной, он успел пристроиться, задрав ноги, перед телевизором и пожелал ей доброй удачи тем раздражающе небрежным тоном, какой у него бывал, когда речь шла о ее работе.
– Мне не удача светит, Стив, а тяжкий и упорный труд.
– Ну, разумеется. Просто, согласись, трудно воспринимать это совсем серьезно, когда ты так вот наряжаешься и чешешь на дискотеку восьмидесятых. В моем мире такое вообще невероятно.
Он хотел сказать, что его мир – Отделение онкологии в больнице Льюисхэма – был куда более реальным и в каком-то отношении более важным.
Кейт прикусила губу, сразу почувствовав аромат земляники.
– Я расследую похищение и гибель младенца, Стив. Что уж тут может быть серьезней?
– Ох, Кейт, вечно ты готова к отпору! Кстати, великолепно выглядишь.
– Да иди ты. Тебе не откупиться своими убогими комплиментами, – сказала Кейт и крепко его поцеловала.
– Ум-м-м… Вкус моей юности! Не забудь этим помазаться, прежде чем пойдешь сегодня в постель.
– Даже не сомневайся, – бросила она и, ветрено махнув на прощание ручкой, вышла из дома.
На улице Кейт доковыляла на своих трехдюймовых платформах до машины и поскорее забралась внутрь, пока ее не заметила соседка Бет.
И вот теперь ей требовалось как-то убить целый час. В этом полном прикиде восьмидесятых в паб ей идти не хотелось, а потому она включила и стала слушать «Радио-4». Там обсуждали глобальное потепление, и какой-то старый болван все время перебивал ведущего. Кейт улыбнулась. Это была вечная проблема интервью – контролировать неуемных болтунов. Никому не нравится, когда его слова прерывают, и это способно порушить любое взаимопонимание.
Кейт научилась утихомиривать людей посредством языка тела. Податься вперед – это побудить к дальнейшему рассказу, отклониться назад – осадить пыл. Она сама в это не верила, пока один их старый кадр не поделился своей техникой с Кейт. И это уже не раз ей помогало на деле.
Потерять зрительный контакт или положить авторучку тоже эффективно срабатывало, однако это было слишком уж откровенно. Журналисты на радио обычно поднимали ладонь, чтобы остановить чересчур долгий ответ. «Интересно, как мы сами интерпретируем подобные сигналы?..»
Когда в окошко машины постучала Барбара Уолкер, Кейт аж подскочила от неожиданности. Она торопливо опустила стекло и широко улыбнулась:
– Господи, вы напугали меня до смерти! У меня так далеко мысли витали.
Мисс Уолкер покачала головой.
– Простите, милая. Я из окна увидела, как вы тут сидите, и подумала: может, не откажетесь от чашки чая? Грустно, поди, сидеть тут в одиночестве?
– С удовольствием, – отозвалась Кейт и, выбравшись из машины, оказалась сразу намного выше ростом своей новой приятельницы.
Мисс Уолкер подняла взгляд к ее лицу, потом опустила к туфлям.
– Люблю платформы. Где вы их откопали?
– В комиссионке. В отделе обуви-ретро.
– Что ж, пошли, пока вы с них не кувыркнулись и не сломали себе лодыжку, – усмехнулась мисс Уолкер.
Уже в гостиной она заставила Кейт надеть ее большую шляпу и немного покружиться в своем наряде. От возникшей суматохи встрепенулся Коротыш и зарычал на них обеих.
– Фу, – осадила пса мисс Уолкер, постучав пальцем ему по носу. – Мы просто немного повеселились. А что, может, вместо чая желаете «Чинзано»? Раз уж у нас тут такое ретро!
– Неужто у вас есть? Я думала, его уже и не делают, – бессильно плюхнулась в кресло Кейт. – С удовольствием, Барбара.
– Не знаю уж, сколько лет этой бутылке. Но у меня еще припасен лимонад, чтобы его малость оживить, и, может даже, найдется лед. Пойдем, Коротыш, и тебя заодно покормлю.
Кейт откинулась на спинку кресла и покрутила занывшими от тесных туфель большими пальцами ног, чтобы в них нормально зациркулировала кровь. «Страдания во имя ремесла», – непременно съязвил бы Стив, окажись он сейчас рядом.
Когда Барбара появилась в гостиной, неся на подносе два бокала, пыльную бутылку «Чинзано», баночку лимонада и вазочку со льдом, Кейт оживленно рассмеялась и тут же взялась помогать делать коктейли. Вскоре две женщины звонко чокнулись и отпили по глотку.
– Ух ты, я уже и вкус этот успела забыть! Ваше здоровье! – приподняла бокал Кейт. – Скажите, Барбара, а чем вы занимались в восьмидесятых? Прораб Джон говорил, вы были моделью.
– Ну да, немного подхалтуривала. На уровне любителя, на самом деле. Хотя я сделала несколько фотосессий для приятеля, работавшего фотографом в глянцевом журнале. А вообще я работала секретарем в юридической конторе.
– Журнальные фотосессии! С ума сойти, как интересно! Держу пари, вы встречались с очень интересными людьми, слышали массу любопытных историй, – подхватила Кейт и глотнула еще коктейля.
– Да, было дело, – пробормотала пожилая хозяйка.
– И бывали на светских вечеринках, – продолжала Кейт, улыбаясь в предвкушении подробностей.
Ей всегда нравилось слушать сплетни шоу-бизнеса – эту помесь гламура с несказанной приземленностью. Голливуда с геморроем.
– Да, много было вечеринок, – начала Барбара, однако внезапно осеклась и занялась подносом.
– Бог ты мой! Да вы, наверно, много чего повидали! – воскликнула Кейт.
– Я мало что на самом деле помню, милочка, – ответила пожилая женщина, поднявшись, и удалилась в кухню.
Кейт осталась сидеть одна, гадая, что же она такого сказала.
Когда Барбара вернулась, на губах у нее виднелась свежая помада – точно алый разрез поперек лица.
