В 1943 году Сальвадор Лурия еще не подозревал, что стоит на пороге открытия, которое обеспечит ему Нобелевскую премию; он собирался посвятить себя танцам. Сбежав в США от режима Муссолини из Италии, где проживала его семья, Лурия исследовал, как бактерии вырабатывают иммунитет против вирусов. Но в тот момент исследования мало занимали его мысли, поскольку он начал посещать собрания преподавательского состава университета в загородном клубе недалеко от Индианского университета.
Не будучи азартным игроком по натуре, я подначивал его, предрекая неизбежный проигрыш, когда вдруг он внезапно сорвал джекпот (около трех долларов десятицентовыми монетками) окинул меня злобным взглядом и ушел. Именно тогда я задумался о подлинной нумерологии игровых автоматов; и в процессе до меня дошло, что игровые автоматы и мутации бактерий могут многому поучиться друг у друга.
В 1940-х годах не было точно известно, откуда и как возникает устойчивость бактерий к вирусам (и, если уж на то пошло, – к антибиотикам). Реакция ли это бактерий на вирусы или же просто мутации, которые случайно проявили устойчивость? Казалось, что не существует способа провести эксперимент и получить четкий ответ на данный вопрос, – до тех пор пока Лурия не увидел игровой автомат и его не осенило. Лурия понял, что, если он выведет несколько поколений различных колоний бактерий, а затем подвергнет последнее поколение воздействию вируса, он получит один из двух диаметрально противоположных результатов. Если сопротивление было ответной реакцией на вирус, то он мог бы ожидать появления примерно такого же количества резистентных бактерий в каждой из его бактериальных культур, независимо от их происхождения. С другой стороны, если резистентность возникла в результате случайных мутаций, то следовало ожидать чего-то еще более случайного и неравномерного – как выигрыш в автомате. Бактерии из большинства колоний не проявили бы никакой устойчивости к вирусу вообще; некоторые колонии дали бы единственное поколение «внучат», устойчивое к вирусу; и в редких случаях, если бы «правильная» мутация происходила с несколькими поколениями в «генеалогическом древе», это был бы джекпот: все «внуки» в колонии были бы резистентны. Лурия забросил танцы, как только появилась возможность провести данный эксперимент.
После нескольких дней напряженного беспокойного ожидания Лурия вернулся в лабораторию проведать свои колонии бактерий. Джекпот.
Открытие Лурии свидетельствовало о силе случая; оно демонстрировало, как случайные беспорядочные мутации могут привести к устойчивости к вирусам. Но и состоялось оно, по крайней мере отчасти, благодаря случайности. Он оказался в нужном месте в нужное время, когда игровой автомат подал ему новую идею. Многие великие открытия часто рождаются подобным образом: вспомните яблоко Ньютона (возможно, вымышленное); архимедово «Эврика!» в ванне; заброшенную чашку Петри, в которой выросла плесень Penicillium. На самом деле это настолько распространенный феномен, что для его обозначения было придумано специальное слово: в 1754 году Хорас Уолпол ввел термин «серендипность», основываясь на сказке о приключениях трех принцев из Серендипа (старинное название острова Шри-Ланка). Благодаря случайностям и смекалке они постоянно совершали открытия, которых совершать не собирались.
Эта двойная роль случайности – ключевая часть биологии, ключевая часть открытия – неоднократно привлекала внимание психологов, стремящихся найти объяснение творческим способностям человека. Ранним примером этой идеи послужил Уильям Джеймс. В 1880 году, будучи недавно назначенным ассистентом профессора психологии в Гарварде (спустя 10 лет после публикации эпохальных «Принципов психологии»), Джеймс написал статью в Atlantic Monthly «Великие люди и их окружение». Статья начинается с его тезиса:
Замечательная параллель, которая, по моим сведениям, никогда не была описана, существует между фактами социальной эволюции и психического развития нации с одной стороны и зоологической эволюцией, изложенной Дарвином, с другой.
В период написания статьи идея зоологической эволюции была еще свежа: «Происхождение видов» вышла в 1859 году, и сам Дарвин еще был жив. Джеймс рассуждал, как эволюционные идеи можно применить к различным составляющим человеческого общества, и в конце статьи обратился к эволюции идей:
Новые развивающиеся концепции, эмоции и активные тенденции первоначально возникают в виде хаотичных образов, фантазий, случайных всплесков спонтанных изменений функциональной активности излишне нестабильного человеческого мозга, которые внешняя среда подтверждает или опровергает, принимает или отрицает, сохраняет или уничтожает – выбирает, короче говоря, точно так же, как выбирает морфологические и социальные изменения вследствие молекулярных случайностей подобного рода.
