Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
У входа в «Эксцельсиор» он столкнулся с Бэби Уоррен. Она широко раскрыла свои большие красивые глаза, — точь-в-точь те камушки, которыми любят играть дети.
— Я думала, вы в Америке, Дик! А Николь тоже приехала?
— Я вернулся в Европу через Неаполь.
Траурная повязка на его рукаве заставила ее спохватиться:
— Глубоко сочувствую вашему горю.
Деваться было некуда, обедать они пошли вместе.
— Рассказывайте, что у вас слышно, — потребовала она.
Дик по— своему изложил ей события последних месяцев. Бэби нахмурилась; ей нужно было взвалить на кого-то ответственность за надломленную жизнь сестры.
— Вы не думаете, что доктор Домлер с самого начала не правильно ее лечил?
— Методы лечения тут довольно трафаретные — хотя индивидуальный подход к пациенту, разумеется, имеет значение.
— Дик, я, конечно, не специалист и не берусь давать вам советы, но, может быть, ей полезно было бы переменить обстановку — вырваться из больничной атмосферы, жить так, как живут все люди?
— Вы же сами настаивали на этой клинике. Говорили, что тогда только перестанете беспокоиться о Николь…
— Ну, потому что мне не нравилась та отшельничья жизнь, которую вы вели на Ривьере, — забились куда-то в горы, далеко от людей. Я вовсе не предлагаю вам вернуться туда. Почему бы вам, например, не поехать в Лондон? Англичане — самые уравновешенные люди на свете.
— Напрасно вы так думаете, — возразил он.
— Не думаю, а знаю. Я достаточно хорошо изучила их. Сняли бы себе на весну в Лондоне дом — у меня даже есть на примете прелестный домик на Талбот-сквер, который сдается со всей обстановкой. Вот поселились бы в нем и жили среди здоровых, уравновешенных англичан.
Она бы еще долго пересказывала ему обветшалый пропагандистский репертуар 1914 года, но он со смехом прервал ее:
— Я недавно читал один роман Майкла Арлена, и если это…
Она уничтожила Майкла Арлена одним взмахом салатной ложки.
— Он пишет только про каких-то дегенератов. А я имею в виду достойных, респектабельных англичан.
Но в воображении Дика место так легко отвергнутых ею друзей заняли те безликие иностранцы, какими кишмя кишат небольшие отели Европы.
— Не мое, конечно, дело, — снова начала Бэби, готовясь к очередному наскоку, — но оставить ее одну в такой атмосфере…
— Я поехал в Америку хоронить отца.
— Да, да, я понимаю. Я уже высказала вам свое сочувствие. — Она потеребила подвеску хрустального ожерелья. — Но у нас теперь столько денег. И нужно прежде всего употребить их на то, чтобы вылечить Николь.
— Во-первых, я как-то плохо представляю себе, что я буду делать в Лондоне.
— А почему? Мне кажется, вы там могли бы работать не хуже, чем в любом другом месте.
Он откинулся назад и внимательно на нее посмотрел. Если ей и приходила когда-нибудь в голову скверная правда о причине заболевания Николь, она решительно отмела эту правду, затолкала ее подальше в пыльный чулан, точно купленную по ошибке картину не ставшего знаменитым художника.
Разговор был продолжен в «Ульпии», заставленном винными бочками погребке, под звон и стон гитары, на которой молодой музыкант мастерски исполнял «Suona fanfara mia»[68]. Коллис Клэй тоже был там и подсел к их столику.
— Может быть, я неподходящий муж для Николь, — сказал Дик. — Но она все равно вышла бы за кого-нибудь вроде меня, за человека, в котором рассчитывала найти опору.
— Вы считаете, что с другим мужем она была бы счастливее? — вслух подумала Бэби. — Что ж, можно попробовать.
Только когда Дик закачался от смеха, она поняла всю нелепость своего замечания.
— Поймите меня правильно, — поспешила она сказать, — Вы не должны думать, что мы не благодарны вам за все, что вы сделали. И мы знаем, вам часто приходилось нелегко…
— Ради бога, Бэби! — воскликнул Дик. — Если б я не любил Николь, другое дело.
— Но ведь вы ее любите? — с беспокойством спросила она.
Коллис явно собирался вступить в разговор, и Дик решил переменить тему.
— Поговорим о чем-нибудь другом, — сказал он. — О вас, например. Почему вы не выходите замуж? Мы слышали, будто вы помолвлены с лордом Пэли, двоюродным братом…
— Ах, нет. — В ней вдруг появились робость и уклончивость. — Это было в прошлом году.
— Но почему все-таки вы не выходите замуж? — не отставал Дик.
— Сама не знаю. Один человек, которого я любила, погиб на войне. Другой от меня отказался.
— Расскажите подробнее, Бэби. Я слишком мало знаю о вас — о ваших взглядах, вашей личной жизни. Вы никогда мне об этом не рассказываете. Мы беседуем только о Николь.
— Они были англичане, и тот и другой. По-моему, нет на свете более безупречных людей, чем настоящие англичане. Я, по крайней мере, не встречала. Так вот, этот человек, — впрочем, это длинная история. Длинные истории скучно слушать, правда?
— И как еще! — сказал Коллис.
— Отчего же, — по-моему, все зависит от рассказчика.
— Это уж ваша специальность. Вы умеете поддерживать общее веселье одной фразой или даже одним словом, вставленным время от времени. Тут нужен особый талант.
— Нет, просто сноровка, — улыбнулся Дик. В третий раз за вечер он не соглашался с ее мнением.
— Да, я придаю большое значение форме. Люблю, чтобы все было как следует и с размахом. Вы человек другого склада, но вы должны признать, что это говорит о моей основательности.
Тут Дик даже поленился возражать.
— Да, я знаю, есть люди, которые говорят: Бэби Уоррен скачет по всей Европе, гоняется за новинками и упускает главное, что есть в жизни. А я считаю наоборот — я из тех немногих, кто как раз главного не упускает. Я встречалась с самыми интересными людьми своего времени. — Гитарист опять заиграл, и тренькающие переборы гитары глушили разговор, но Бэби повысила голос:
— Я редко совершаю большие ошибки…
— Только очень большие, Бэби.
Она уловила в его взгляде насмешку и решила, что продолжать не стоит.
Видимо, они просто в силу своей природы не могут ни в чем сойтись. И все-таки что-то в ней импонировало ему, и по дороге к «Эксцельсиору» он наговорил ей кучу любезностей, чем поверг ее в немалое смущение.
На следующий день Розмэри пожелала непременно угостить Дика завтраком.
Она повела его в маленькую тратторию, содержатель которой, итальянец, долго прожил в Америке, и там они ели яичницу с ветчиной и вафли. После завтрака они вернулись в отель. Открытие Дика, что ни он ее, ни она его не любит, не охладило, а скорей даже разожгло его страсть. Теперь, зная, что не войдет в ее жизнь надолго, он желал ее, как желают блудницу. Вероятно, для многих мужчин только это и обозначается словом «любовь», а не душевная одержимость, не растворение всех красок жизни в неяркой ровной голубизне — то, чем когда-то была для него любовь к Николь. Ему и сейчас делалось физически дурно при одной мысли, что Николь может умереть, или навсегда утратить разум, или полюбить другого.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
