— Н-неправда, — заикаясь, произнесла Ксюша. — Меня не беспокоил никакой приворот. Я просто бредила. Мне было очень больно и плохо. Я не могу отвечать за то, что говорила, находясь на грани жизни и смерти.
Ксюша поперхнулась воздухом и зашлась натужным кашлем. Николай терпеливо ждал, пока она придет в себя.
— Ну, что скажешь? — его тон не предвещал ничего хорошего.
— Скажу, что ты ошибаешься. Не было никакого приворота. Не было, клянусь тебе!
— А как тогда понимать твои слова о том, что какая-то Телега встречалась со мной? Что она надоумила меня подозревать тебя? Ты ведь пять минут назад именно о том и говорила. У меня хорошая память, дорогая.
Ксюша опустила голову. Ей нечего было сказать. Она не выдержала и выдала себя. Магические силы, помогавшие ей все это время, таяли на глазах. Ксюша чувствовала, как теряет власть над Николаем. Он стал прежним, холодным и ироничным, его взгляд, обращенный на нее, больше не пылал страстью. В нем читалось равнодушие и брезгливость. Да, да, брезгливость — и это было страшней всего!
— Мне жаль, что так получилось, — произнес Николай и встал. — Очень жаль.
— Но я, действительно, любила тебя. И сейчас люблю. — Она хотела броситься к нему, но что-то сдержало ее.
— Это твои проблемы.
Все происходило точно так, как предрекала Иоанна. Приворот порождал желание, оно, в свою очередь, питало зависимость. Николай не любил, он лишь зависел от своего безудержного желания. Исчез приворот — исчезла зависимость. В одночасье остыла призрачная любовь.
— Что же будет дальше? — еле слышно пролепетала Ксюша.
Он пожал плечами.
— Не знаю. Мне… почему-то не хочется тебя видеть.
— Понимаю.
— Прости. — Он повернулся и решительно пошел к двери.
Ксюша проводила его глазами, затем упала на постель и разразилась горькими рыданиями.
35Теперь ей хотелось одного — умереть. Взять и выпрыгнуть в окно, благо хирургическое отделение находилось на четвертом этаже. Или выкрасть в сестринской снотворные таблетки и проглотить разом всю пачку. Или потихоньку вскрыть вены скальпелем.
От этого последнего шага ее удерживало лишь одно — надежда. Втайне она продолжала верить, что Николай не совсем уж к ней равнодушен. Что все-таки, он любит ее, сам по себе, без помощи приворота. Что ему необходимо время осознать случившееся и сделать выводы. Каждый день Ксюша ждала, что он придет. Просыпалась ни свет, ни заря, сидела на постели, тупо глядя на закрытую дверь, прислушиваясь к каждому шороху, доносившемуся из коридора.
Но Николай не приходил. И не звонил больше. Ксюша набирала его номер, и ей сообщали, что абонент временно недоступен.
Вера Аркадьевна не могла понять, что происходит с дочерью. Уже шедшая на поправку, почти готовая к выписке, Ксюша вновь стала хиреть. С лица ее сбежал румянец, оно сделалось серым и безжизненным. На все вопросы о том, что стряслось, и куда делся Николай, она отвечала упорным молчанием.
Седой врач проконсультировался с коллегами и решил, что Ксюша залежалась в отделении.
— Нужно срочно вернуть ее домой, — сказал он матери. — Ей необходимы свежие впечатления, неказенная атмосфера, общение, наконец. Послезавтра можете ее забрать.
Вера Аркадьевна послушно закивала.
Назавтра она собрала Ксюшины вещи, попрощалась с сестрами, одарила их конфетами и шоколадками. Сама Ксюша в это время сидела на кровати и безучастно смотрела в стену. Наконец, мать вернулась в палату, довольная и оживленная.
— Послушай, что я скажу, Ксенечка. Папа завтра работает. Чтобы увезти нас отсюда, ему придется отменить важную встречу. Может, стоит позвонить Коле — он говорил, что отец разрешает ему пользоваться машиной.
— Позвони, — равнодушно согласилась Ксюша.
— А ты сама не хочешь? — удивилась мать.
— Нет.
— Вы что, поссорились? Я ничего не понимаю. То он билет сдал и прилетел ночью, самолетом. Сидел у твоей постели днем и ночью. Таскал сюда тоннами фрукты и соки. А теперь вот уже неделю не появляется. Как такое возможно?
Ксюша пожала плечами.
Мать, видя, что толку нет, набрала номер. На этот раз Николай отозвался.
— Я слушаю.
Она в двух словах изложила суть дела и просьбу помочь с транспортом.
— Хорошо, — проговорил он. — Я приеду. Во сколько нужно быть?
— В четыре, — обрадовалась Вера Аркадьевна.
Она отложила трубку и победно взглянула на Ксюшу.
— Он согласился. Он вовсе не сердится на тебя, это какое-то недоразумение.
Ксюша оставила ее слова без ответа. Завтра. Значит, завтра все и решится окончательно. У Николая была целая неделя для того, чтобы подавить гнев и обиду. Теперь одно из двух — либо он останется, либо покинет ее навсегда.
36Ольга тоже ждала звонка Николая. В отличие от Ксюши, она не паниковала и старалась сохранять спокойствие. Ну, позвонит он — и что с того? Объяснит, почему сорвался из больницы, ни слова не сказав. Собственно, для чего ей его объяснения? И вообще — какое ей до него теперь дело?
Все же, что-то подсказывало ей, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Какое-то невероятное событие, смысл которого ускользнул от Ольги. Против воли она начала нервничать. У нее все валилось из рук. Во время мытья посуды разбила любимую чашку, стала гладить, спалила воротничок на блузке. Бухнула в таз слишком много отбеливателя — и все в таком же роде.
Вечерами, после работы, она гипнотизировала взглядом телефон, однако, тот молчал. Один раз позвонил Игорь, попросил взаймы сто долларов. Ольга послала его подальше. Другой раз звонила Ксюшина мать. Она просила объяснить, что произошло между Николаем и Ксюшей, дескать та совсем в тень превратилась, не ест, не пьет.
Ольга ничего определенного сказать ей не смогла, но любопытство ее усилилось еще больше. Что же с ним такое, с Николаем, творится — с Ксюшей рассорился, и ей не позвонит. Может, у него появился кто-то еще?
К исходу недели ей надоело ждать. Ясно, что он не позвонит и не придет. Ольга ему до лампочки, у него какие-то свои проблемы. Ей сразу стало легче — к чему лелеять глупые надежды, когда давно знаешь: жизнь не сулит никаких сюрпризов.
На работе у нее вот уже несколько дней была запарка. Зал маленький, а клиентов много. Приходилось работать с утра до позднего вечера. Ольга носилась от одного посетителя к другому, всем старалась угодить, каждому улыбнуться. Она невольно копировала Николая и знала это. Что ж, пускай. По сути дела, она его ученица, кому еще ей подражать.
Одна очень милая дама попросила, чтобы Ольга позанималась с ее дочкой. Девочке пятнадцать, а фигуры никакой — плачет, в школу ходить не хочет. Ольга согласилась, тем более, мать обещала хорошо заплатить в частном порядке.
