— Ты меня отпустишь? — не поверил Джокко.
— И вторая удача. — Напарник не обратил внимания на его вопрос. — Я могу свести тебя с окружным прокурором, он мой личный друг. В нашем штате смертная казнь не отменена, и поскольку в деле фигурируют два убийства, ты не захочешь, чтобы тебя опередили и заключили сделку с правосудием.
— Ничего не знаю про убийства, — заторопился Джокко.
— Ури Делит и Даррен Куигли.
— В первый раз слышу.
— Опробуешь эту тактику на присяжных. Беда в том — и это не твоя вина, тебе просто не повезло от рождения, — что когда присяжные думают об убийце, то представляют человека вроде тебя. Обычный метод — это смертельный укол, но штат все еще предлагает на выбор газовую камеру. Не мое дело, но я бы выбрал второе.
— Газ?
— Без вопросов.
Джокко отвел глаза и замолчал.
Что происходило? Я не понимал. Но догадывался, что это было что-то вроде допроса, а Берни в допросах знал толк. Вдали на небе появилось розовое свечение.
— Долина, — сказал напарник.
Глаза бандита прищурились. Я не мог разобрать, о чем он думает, но мне его мысли не понравились.
— Я так не могу разговаривать, — пожаловался он.
— Как так?
— В наручниках. Больно, мешает сосредоточиться.
— Ничего не поделаешь, придется терпеть.
На лице бандита появилось злобное выражение, но напарник не смотрел в его сторону.
— Что, перетрусил? Аж посерел от страха.
Посерел? Я не специалист по цветам, много раз в этом признавался. Но кожа Берни не показалась мне серой. Она была красивого смуглого оттенка с красноватым отливом.
— Перетрусил? — удивился напарник.
— А то! Ты не мужчина — цыпленок!
Люди часто ставят меня в тупик, и это был как раз тот случай. Я, конечно, знал, что такое цыплята. Например, тот кошерный цыпленок на обеде по случаю развода Тейтельбаумов — я часто его вспоминаю. Но о чем рассуждает Джокко? Неужели у него есть возможность достать цыплят, и он подкинет нам штучку-другую? Я насторожился.
— Ну и куда ты клонишь, Джокко? — спросил Берни. — Давай выкладывай, и расплюемся с нашими делами.
О нет, только не в кабине! У многих людей, к женщинам это не относится, есть такая дурная, нет, просто отвратительная, привычка. А что скажете о тех, кто плюется жевательным табаком? Об этом лучше не вспоминать.
— Ты боишься поговорить со мной как мужчина с мужчиной. Ты не мужик! Вот куда я клоню.
Берни остановил трейлер.
— Бита с тобой?
— Бита?
— Ах да, забыл: бита в полиции. Найденные на ней отпечатки пальцев совпадают с теми, что нашли на анкусе, который ты потерял в ту ночь.
— Обойдусь без биты, — злобно прошипел Джокко.
Что же у нас такое намечается? Берни положил пистолет в консоль, расстегнул бандиту наручники, и они вылезли из кабины.
— Место, Чет!
Оставаться на месте? Они встали перед грузовиком и, кажется, собрались подраться. Как же я мог…
— Я сказал, место, — повторил напарник. Он все еще смотрел в мою сторону, когда Джокко размахнулся и хотел нанести ему страшный удар в голову со стороны заплывшего глаза. Но Берни каким-то чудом заметил его движение, пригнулся и одновременно, схватив Джокко за запястье, вывернул и рванул вниз, словно стряхивал полотенце. Со стряхиванием полотенец мы с ним придумали хорошую забаву, но сейчас нет времени об этом рассказывать. Раздался треск, похожий на тот, когда Берни и Сьюзи загадывают на День благодарения желание и ломают птичью дужку. Только громче. В следующую секунду Джокко оказался на земле — стонал, вопил и извивался.
— Господи, ты сломал мне плечо!
— Думаю, только вывихнул, — ответил Берни. — Хотя я не врач.
Он вздернул Джокко на ноги, отвел в кабину, снова уложил на пол и пристегнул за здоровое запястье к чему-то под сиденьем. И мы, почти не потеряв времени, опять тронулись в путь.
Напарник повернулся ко мне.
— Я поступил по-ребячески.
Да, и это было очень здорово.
Мы выехали на асфальтированную дорогу, и движение стало ровнее.
— Дальше поедем как по маслу, — заметил Берни.
— Куигли — работа Текса, — заговорил Джокко. — Он не выносит трепачей. К тому же Куигли стал задавать вопросы. Вроде решил, что от этого ему что-то обломится.
— А Делит?
— Случайность.
— Его случайно укусила змея, оказавшаяся за тысячи миль от места своего обитания?
— Мы просто дурачились.
— Кто это «мы»?
— Мне больно! — взвыл Джокко. — Очень.
Берни покачал головой.
— Это еще не очень сильная боль.
Наступило молчание.
— Мы — это несколько ребят из Мексики, — выдавил Джокко. — Мигги, Флип, Сиско, фамилий не знаю и вообще их не знаю.
— Люди Пансы?
— Скорее компаньоны.
— Плохо.
— Не понял, — еще сильнее встревожился Джокко.
— Я имею в виду, как все складывается. Трудно будет их найти и привезти в Штаты. Куда проще повесить убийство Делита на тебя.
— Если хочешь знать правду, у меня не было намерений причинить ему вред. Он сам нарывался, все допытывался правды.
— И каким же образом он нарывался?
— Всем своим поведением. Ну зачем ему понадобилось просыпаться?
— В ту ночь, когда ты похитил Пинат?
— Тоже мне, Пинат. Всего лишь глупая тварь.
Мускул, который иногда дергается на щеке Берни, задергался и на этот раз.
— Ты считаешь Пинат глупой?
— Сказал же, тварь.
— Ее зовут Пинат, а ты повторяешься.
— Что ты ко мне привязался? Я только сказал, что она собственность. Как автомобиль или другая вещь. — Джокко покачал головой. — Присвоение чужой собственности грозит проколами — мне следовало это знать.
— Следовательно, это ты украл Пинат?
— Не для себя. Выполнял приказ.
— Чей? Росы?
— Да. Надо было проучить кретина.
— Полковника Драммонда?
— Его, будь он неладен.
— Сказал «а», говори «б»: за что его хотели проучить?
— Чтобы не брал лишнего в голову.
— А что он такого взял в голову?
— Захотел увеличить свою долю в деле, что же еще?
Берни улыбнулся. У него лучшая на свете улыбка. Если я об этом еще не сказал, то сейчас самое время. Почему он улыбался? Это для меня осталось загадкой.
