Сэм открыл иллюминатор в рулевой рубке, чтобы они могли почувствовать ветер, усиливая тем самым ощущение скорости.
«Ненаемный» проследовал вниз по течению до Селинайо, затем снова развернулся. Сэму, конечно, хотелось, чтобы было еще одно судно, с которым можно было бы посостязаться. Но он и так был на верху блаженства от обладания единственным железным работающим на электричестве судном. Человек не может иметь все, даже на том свете.
Во время обратного рейса на корме открылся огромный люк и из него соскользнул в воду паровой катер. Он то на огромной скорости догонял Судно, то останавливался, дожидаясь, когда корабль почти скроется из виду. Время от времени он выпускал параллельно воде пулеметные очереди, и ему начинали вторить тридцать паровых пулеметов главного судна.
Из отверстия в корме выкатился большой трехместный гидросамолет-моноплан, крылья которого распрямились, и он взмыл вверх. Управлял им Файбрас, пассажирами были его подруга и Гвиневра.
Мгновением позже с вершины палубной надстройки из паровой катапульты был запущен узкий одноместный разведчик-истребитель с открытой кабиной. Его пилотировал Лотар фон Рихтгофен; работающий на древесном спирте мотор самолета гудел ровно и без перебоев. Самолет быстро набрал скорость и скрылся из виду. Затем он вернулся, набрал высоту и впервые — насколько это было известно Сэму — в небе этой планеты, над Рекой, были выполнены фигуры высшего пилотажа.
Свой полет Лотар закончил глубоким пике, в конце которого он выпустил в воду четыре ракеты и дал несколько очередей из спаренного пулемета, стрелявшего алюминиевыми пулями. Гильзы также были алюминиевыми. На борту судна был запас в сто тысяч таких патронов, и когда они будут все израсходованы, их уже нельзя будет ничем заменить.
Лотар посадил узкий моноплан на посадочную палубу, расположенную над надстройкой, и специальные тросы подхватили крюк, выпущенный самолетом при посадке. Однако вращающийся пропеллер остановился всего лишь в трех ярдах от дымовых труб. Лотар еще раз поднял и посадил моноплан. Затем на гидроплане вернулся и Файбрас. Позже он тоже совершил полет на моноплане.
Сэм смотрел через левый иллюминатор на матросов, маршировавших по передней части широкой машинной палубы. Под лучами полуденного солнца, нагревшего воздух до 80 градусов по Фаренгейту, они ходили строем, выполняя сложные маневры под командованием Сирано. Их серебристые, украшенные перьями шлемы из дюралюминия были похожи на шлемы древних римлян. На них были полосатые кольчуги, доходящие до середины бедер. На ногах — кожаные ботинки. Их вооружение составляли шпаги, кортики и пистолеты Марк-2. Это были Стрелки. Еще большее число моряков наблюдало за спектаклем. Это были лучники и ракетчики.
Увидев в толпе на главной палубе медовую голову Гвиневры, он испытал блаженство. Но заметив рядом с ней темную головку Ливи, тут же впал в уныние.
Гвиневра после шести месяцев заполненной ревностью жизни с Рихтгофеном приняла предложение Сэма и перебралась к нему. Однако Сэм не мог глядеть на Ливи, не испытывая некоторой горечи утраты.
Если бы не Ливи и Джон, он, наверное, был бы на верху блаженства, о котором только мог мечтать. Однако Ливи, возможно, будет сопровождать его все сорок лет Путешествия. А один лишь вид Джона приводил его в уныние и преследовал в кошмарах.
Джон столь охотно позволил Сэму стать капитаном и, не колеблясь, занял должность первого помощника, что Клеменс понял, что он замышляет что-то недоброе. «Но когда же все-таки, — думал Сэм, — произойдет мятеж???». Джон неминуемо должен попытаться захватить всю полноту власти на Судне, и любой разумный человек, понимая это, тем или иным образом убрал бы Джона со своего пути.
Однако на совести Сэма уже было убийство Эрика Кровавого Топора, и он не мог совершить еще одно убийство, даже зная, что смерть Джона будет временной и завтра же он снова где-нибудь воскреснет. Труп есть труп, и вероломство есть вероломство.
Вопрос состоял в том, когда Джон нанесет удар? В самом начале или гораздо позже, когда бдительность Клеменса ослабнет?
Положение было практически невыносимым. Удивительно, сколько невыносимого может вынести человек!
На капитанский мостик взошел светловолосый верзила. Его звали Август Страбвелл, он был адъютантом Джона. Он был подобран Джоном во время их совместного посещения территории Иеясу после нападения Хаскинга. Этот блондин родился в 1971 году в Сан-Диего, штат Калифорния, и он был защитником сборной США по футболу, капитаном американской морской пехоты, за храбрость, проявленную на Ближнем Востоке и в Южной Америке, был награжден орденом, а затем сделал карьеру в кино и на телевидении. Он казался весьма приятным парнем, если не считать того, что, подобно Джону, хвастал своими победами над женщинами. Сэм не доверял ему. Всякий, кто служил у Джона Безземельного, имел какие-нибудь пороки.
Сэм пожал плечами. Сейчас он мог бы быть доволен собой. Но почему что-то портит ему настроение в величайший день его жизни?
Он высунулся из окна и стал наблюдать за упражнениями десантников и толпой зевак. Солнце поблескивало на волнах, дул прохладный бриз. Если станет слишком жарко, он может закрыть окна и включить кондиционеры. На высоком флагштоке, установленном на носу судна, ветер трепал флаг. Алый феникс, вышитый на голубом прямоугольнике, символизировал возрождение человечества.
Он помахал людям, толпившимся на берегу, и нажал кнопку. Раздалась серия протяжных гудков и ударов корабельного колокола.
Он сильно затянулся отличной сигарой, выпятил грудь и стал торжественно прохаживаться по капитанской рубке. Страбвелл вручил Джону полный бокал виски, затем такой же предложил Сэму. Все, находившиеся в рубке: Стайлс, шестеро матросов, Джо Миллер, фон Рихтгофен, Файбрас, Публий Красс, Моцарт, Джон Безземельный, Страбвелл и три других адъютанта, взяли по бокалу.
— Джентльмены, тост! — воскликнул Джон на эсперанто. — За долгое и счастливое Путешествие, за то, чтобы мы добились всего, что заслуживаем!
Джо Миллер стоял рядом с Сэмом, слегка касаясь головой потолка рубки, и держал бокал, в котором было добрых поллитра виски. Он понюхал янтарную жидкость своим чудовищным хоботом, затем попробовал ее кончиком языка.
Сэм уже собирался опрокинуть свои сто пятьдесят граммов, когда увидел гримасу на обезьяньем лице гиганта.
— В чем дело, Джо? — спросил Клеменс.
— В этом пойле ешть что-то не то!
Сэм принюхался, но ничего не смог обнаружить кроме того, что это было отличное виски, не хуже некогда изготовлявшегося в Кентукки.
Однако, когда Джон, Страбвелл и остальные схватились за оружие, он плеснул виски в лицо англичанина и с воплем «Это яд!» бросился на пол.
Прогремел пистолет Марк-2 Страбвелла. Пластиковая пуля врезалась в пуленепробиваемое стекло иллюминатора над головой Сэма.
Джо взревел, будто лев, неожиданно выпущенный из клетки, и швырнул свой бокал в лицо Страбвелла.
