Я угрюмо молчала. А что говорить? Я ведь все равно сделаю так, как велел Гнус. Ведь найти мою дочь теперь вряд ли удастся, ее уже нет в России А может, и есть, но сомневаюсь, что Гнус станет так рисковать, засветившись на телеэкране. Он сделал все возможное для успешного завершения их уродского плана, теперь Ирина справится самостоятельно.
Ну почему, почему мой ребенок-индиго не дает о себе знать? Она ведь может, с отцом поддерживала связь постоянно! Хотя бы намек или направление…
Опять выключилась из разговора. Оказалось, что меня наперебой уговаривают не поддаваться на шантаж, бороться до конца, искать дочь. Родные вы мои, вы же не слышали обещаний Гнуса! И если существует хотя бы десять процентов вероятности того, что он сдержит слово и не тронет мою дочь, я буду делать все, что он скажет. Собой бы я рискнула, но не ребенком, не Никой…
А вокруг кричали, ругались, плакали, убеждали, пытались заглянуть в глаза. Пожалуйста, вот вам мои глаза, легче теперь? Много мыслей во взгляде тряпичной куклы?
– Так, – резюмировал Сергей Львович, поднимаясь, – вижу, решение ты приняла, и пытаться взывать к твоему разуму бесполезно?
Я по-прежнему внимательно рассматривала узор на скатерти.
– Что ж, пойду звонить адвокату.
– Сережа! – вскинулась Ирина Ильинична. – Ты что, позволишь ей возвести на себя чудовищную напраслину?
– А что делать? – пожал плечами генерал. – Запереть ее в комнате?
– Нет, в комнате не надо, найдут, – оживился Виктор. – Ведь завтра сюда придут товарищи из органов, поэтому Анну надо увезти. Предлагаю ко мне.
Я оторвалась наконец от созерцания скатерти и посмотрела на Виктора. Смотрела долго, не оскорбляя его слуха озвучиванием своих мыслей. Парень понял меня и так, катанул по скулам желваки и отвернулся.
– Все, пойдемте спать, поздно уже, – Сергей Львович поднял меня с диванчика и повел в комнату. – Утро вечера мудренее.
– Папа!
– Сережа!
– Сергей Львович!
– Анечка!
Беспомощный хор моих друзей еще долго звучал над болотом боли. Я буду помнить его там, в следственном изоляторе и в лагере, он поможет мне выжить рядом с Жанной Кармановой. Во всяком случае, я постараюсь.
Если честно, я ожидала свидания с бессонной ночью, но неожиданно для себя и ночи заснула, едва тело приняло горизонтальное положение.
А потом наступило первое утро моей новой жизни. В квартире облаком сизого дыма клубилась траурная тишина. Она мешала, давила, душила. Комом грязи она повисла на стрелках часов, заставляя их судорожно дергаться. Но хронометр держался изо всех сил, показывая начало девятого.
Интересно, во сколько за мной явятся органические люди? Ну, из органов которые. Я успею еще сбегать в магазин за всякой ерундистикой типа мыла, зубной пасты и прочего, что понадобится на первых порах в СИЗО? Потом мне, конечно, привезут все необходимое, но хоть что-то взять надо.
Я оделась и бесшумно выскользнула из квартиры, стараясь не привлекать внимания возившейся на кухне Ирины Ильиничны. Получилось. Внимание осталось при ней.
У дверей подъезда я остановилась, мучительно соображая, в какую сторону направиться. Общее торможение нервной системы сказывалось, иначе бы я не пыталась вспомнить, где здесь находится ближайший хозяйственный магазин. Мысль о том, что вся нужная мне мелочовка есть в ближайшем супермаркете, сопя и задыхаясь, прибежала минуты через две.
Лучше поздно, чем никогда. Я натянула на голову сброшенный ветром капюшон и направилась в нужную сторону.
И в этот момент в арку влетело такси. Оно с угрожающей скоростью направилось в мою сторону. Наверное, следовало бы предусмотрительно отбежать в сторону, а еще лучше – вернуться в подъезд, но я осталась на месте, безразлично глядя на приближающийся автомобиль. Может, так будет лучше?
Такси с визгом затормозило в метре от меня, задняя дверца распахнулась, послышалось:
– Тебе дрова возить, а не людей!
И из машины выбралась… Шурочка Лапченко. Следом выкатилась кругленькая невысокая девушка. Круглая голова, круглые пухлые ручки, ноги спрятались под длинной дубленкой – девушка очень напоминала куклу-неваляшку. Мне даже почудился мелодичный перезвон, когда она засеменила следом за Шурой.
– Слава богу, успели! – шумно выдохнула предводительница фанатов. – Вы куда-то уходите?
– Здравствуй, Шура. Да, мне в магазин надо. А ты что-то хотела? Если по поводу вчерашнего телеэфира…
– Да-да, именно! – гражданка Лапченко аж подпрыгнула от возбуждения. – Я как увидела на коленях у этой сволочи дочку Алексея, так чуть не лопнула от злости! Он что, думает, если ребенка остричь и перемазать зеленкой, так никто его не узнает?
– Шура, притормози. Спасибо за поддержку, конечно, но ты немножко не вовремя. Я спешу.
– Так и я спешу! Вернее, мы все должны спешить. Где твоя машина?
– Подожди, я ничего не понимаю, – сердце внезапно затрепыхалось в груди ополоумевшим воробьем. – Куда спешить, зачем?
– Так за Никой же!
Серое небо, серый снег, серые деревья – вся эта серость закружилась в ускоряющемся хороводе. И если бы не крепкие руки Шуры, я плюхнулась бы прямо в чавкающую под ногами слякоть.
– Ну-ну, Анечка, ты что! Все хорошо, почти хорошо. Любаня наша вовремя сообразила, что к чему.
– Я не понимаю, – крякнула я.
– Сейчас объясню, – заторопилась неваляшка. Голосок у нее и вправду оказался нежным и мелодичным. – Я домработница, служу у хозяев, живущих в коттеджном поселке по Минскому шоссе. Не так давно в соседнем доме появилась маленькая девочка. Я почему обратила на это внимание? Во-первых, там, у соседей, отродясь детей не было и быть не могло, там живет типичный бандюга с бычьей шеей, вечно девок меняет. И вдруг – ребенок! Во-вторых, сама девочка. Больно уж тихая какая-то, не плачет, не смеется, сидит вечно в коляске, гулять не просится. С ней девица какая-то возится, которая, по-моему, вообще не знает, как с детьми обращаться!
– Любаня, по сути говори, времени в обрез! – рявкнула Шура.
– Ой, извините! Короче, обратила я внимание на девочку еще и потому, что она мне кого-то напоминала.
– Любаня – давний член нашего клуба, – гордо уточнила предводительница.
– Да я для Алексея! – молитвенно сложила на груди руки неваляшка. – Если бы я сообразила сразу! Но я ведь понятия не имела, что у него ребеночек-то имеется! Ну вот, а вчера утром я, когда шла от ворот к дому, случайно услышала разговор девицы по мобильному телефону. Она уточняла, когда у нее заберут сопливый геморрой. Это про ребеночка так, вот дрянь! И, насколько я поняла, девочку увозят сегодня в районе часа дня. В общем, услышала и забыла. А днем позвонила Шура и объявила общий сбор, сказала, что вечером будут что-то показывать про убийцу Алексея. Мы все, кто смог, собрались у Шуры дома. Включаем телик – и что я вижу! На коленях у гада девчушку из соседнего двора! А тут и Шура подхватилась. Ой, что с вами? Вы так побледнели! Может, врача вызвать?
