— А с ними нет связи. У них батарейки в рации сели за ночь, — произнес помощник, оглядывая лица товарищей. — А что случилось-то?
Гордеев отключил телефон, потому что находился на кладбище. Плотное кольцо людей окружало могилу, возле которой стоял гроб. Лицо Варганова не было возможности привести в порядок, и его отпевали, не открывая запаянную крышку.
Шла гражданская панихида. Юрий стоял рядом с Лизой, чуть позади. Он видел, как ей мучительно тяжело слушать те хорошие речи, которые произносили об отце люди, потому что все слова были в прошедшем времени. Изредка девушка отводила назад руку, и адвокат касался ее пальцев своими. Эти прикосновения будто придавали дочери Варганова новые силы.
Нежданно-негаданно к могиле приблизились несколько групп из трех-четырех человек самого подозрительного вида. Их словно специально подобрали на роль так называемых братков. Здоровые, коротко остриженные, со жвачками в фиксатых ртах, они бесцеремонно расталкивали собравшихся, протаскивая с разных сторон к могиле пышные венки.
— Кто это? — испуганно оглянулась на Гордеева Лиза.
Адвокат пожал плечами и огляделся по сторонам. К месту захоронения спешила группа телевизионщиков, впереди он увидел вездесущего телезолотаря Баилова.
Гордеев посмотрел на, место, где находились венки. Здесь плотно стояли три мордоворота, остальные разошлись по толпе, расположившись таким образом, что со стороны могло показаться, будто все собравшиеся имеют к ним отношение.
Юрий прочел надписи на венках: «Дорогому другу от братвы», «Скорбим по брату». Это было на венках, обращенных к нему, что до двух других, то Гордеев, уже начинавший догадываться, в чем дело, не сомневался в содержании надписей на их лентах.
Тем временем ошеломленных людей окружили три человека с камерами. Баилов расположился за их спинами, подумал секунду и залез на могильный камень.
— Возьми меня вот так! — крикнул он оператору, показывая ребром ладони на грудь. — А вы снимайте, снимайте людей!
— Я, Максим Баилов, веду репортаж с похорон Виталия Варганова, героя почти каждой моей передачи на протяжении вот уже полугола. Что за публика собралась, чтобы проводить в последний путь этого, как говорится, кристально честного человека…
С этими словами журналист обернулся и показал рукой на людей возле могилы.
— Все! — Он махнул оператору рукой. — Остальной комментарий наложим на материал. Венки мне обязательно снимите!
Гордеев посмотрел на Лизу. Она была бледна как смерть и гневно сжимала кулаки.
— Сволочь! Что он делает?! — Она готова была броситься на Баилова.
— Не надо, Лиза, — тихо сказал Гордеев. — Не делай ему подарок. Смотри, вон он уже на нас нацелился.
Гордеев показал глазами на одного из операторов, который, уловив небольшое движение, сделанное Лизой, тут же направил в ее сторону объектив камеры.
Адвокат подошел к Баилову, который взирал на него насмешливо, заложив руки в карманы дорогого кашемирового пальто.
— Вы что делаете? Кто вам дал разрешение на съемку? — возмутился Гордеев.
— А у кого мне его спрашивать? У вас, что ли? — насмешливо произнес Баилов, делая знак кому-то за спиной Гордеева. — Пресса имеет право снимать все что угодно. Адвокатишка! Пошел вон!
Гордеев понял, что Баилов провоцирует его. Он обернулся и увидел направленную на него камеру. Заметил движение в толпе: двое бандитов яростно нападали на одного из операторов, другой хладнокровно снимал эту сцену.
— Вы хотите опорочить Варганова. — Гордеев обернулся к Баилову. — Я разоблачу ваш спектакль!
— У меня миллионная аудитория, — спокойно ответил Баилов. — Материал выходит сегодня вечером. Ты ничего не сможешь сделать, сынок.
— А я ему помогу. — За спиной Баилова стоял запыхавшийся Турецкий.
— А это еще кто? — прошипел Баилов.
— Вы прекрасно знаете, кто я. Сворачиваем лавочку, и быстренько.
— На каком основании?! — попробовал возмутиться Баилов.
— Разрешение от семьи на съемку имеется? — грозно спросил Турецкий.
— Нет, — вяло пробормотал Баллов.
— А это частная жизнь, понимаете? Никто не имеет права в нее вторгаться. Никто! Вам процитировать статью закона?
Баллов нахмурился и счел за благо промолчать.
— А теперь самое главное. — Турецкий достал из портфеля папку.
— Что это? — Баилов нутром почуял неладное.
— А это, мой маленький друг, постановление об изъятии у вас всех материалов, связанных с Варгановым. — Турецкий протянул Баилову лист бумаги.
Баилов оторопело изучал постановление, а Турецкий между тем с ловкостью фокусника выудил из папки другой документ, в четверть обычного листа.
— А вот вам еще — на добавочку, так сказать…
— А это еще что такое? — прошептал вконец запуганный Баилов.
— Это всего лишь повестка в прокуратуру — для дачи свидетельских показаний. Вы пока что свидетель, но этот статус так неустойчив…
Баилов стоял как в воду опущенный.
— Да я, собственно, и не знал покойного, — залопотал он. — Мы лично не встречались…
— Это не мешало вам иногда странным образом опережать события его жизни, — безжалостно заявил Турецкий.
Баилов быстро досмотрел в лицо Турецкому и тут же отвел взгляд.
— Командуйте своим, — жестко произнес Турецкий. — Пусть подходят сюда. И пусть не фокусничают. Попробуют утаить материал, привлеку за сопротивление и сокрытие улик!
Баилов знаком подозвал к себе операторов. Молодые люди с венками засуетились, закрутили головами, не понимая, что происходит. Двое из них угрожающе двинулись к Турецкому. Рядом со следователем выросли двое сотрудников в спортивных костюмах и кожаных куртках, карманы которых угрожающе оттопыривали рукояти пистолетов. Молодые люди в нерешительности остановились.
— Поди-ка сюда, — поманил одного из них Турецкий, показывая свое удостоверение. — Ты из каких будешь, браток?
— Гольяновский я, — пробурчал молодой человек.
— А остальные? — Турецкий показал на переминавшихся с ноги на ногу бандюков.
— Тоже гольяновские, — шмыгнул носом «бык». — А ты кто таков?
— Я Турецкий, — честно ответил Александр Борисович.
— Без понятия… — с подозрением буркнул бандит.
— Центровые мы, братишка, центровые… Из Генпрокуратуры, слыхал о такой «малине»?
Бандит часто-часто заморгал и вымолвил:
— Ясно…
— Значит, так, — скомандовал Турецкий, — забираете свои букеты и валите отсюда. Только быстро. И я никого не задержу. Даю вам пять минут. Тех, кто закопается, упеку в СИЗО. — Турецкий, конечно, блефовал.
