– О, да у нас тут девственница, – тяжело дыша, пробормотал он. – Ты могла бы отлично заработать, девочка. Но иначе ты не захотела. А когда мы с тобой покончим, ломаться ты больше не будешь.
У Бель слезы градом катились по лицу. Старший быстро кончил.
Энрике тоже плакал, но не решался вмешиваться. К чему бы это привело? Насильников было больше. И, невзирая на стыд и сочувствие к девушке, он заметил, что насилие вызывает в нем не только отвращение, но и возбуждение.
После того как насильники ушли, Бель кулем повалилась на пол, плача от боли. Ей хотелось умереть. Но физическая боль не имела никакого значения по сравнению с психической травмой, которую она перенесла. Бель было стыдно за то, что произошло. Она ненавидела своих насильников, но больше всего она ненавидела себя. Вновь и вновь она думала о том, как могла избежать этого. Она и сама не знала, сколько пролежала там – может, несколько минут, а может, несколько часов. Да и какая разница? Издалека доносились звуки музыки, шоу на сцене продолжалось. Затем в дверь тихонько постучали. Бель не шелохнулась, когда в гримерку осторожно заглянул Августо.
Он сразу понял, что случилось.
– О господи, Бель, что они с тобой сделали? – Он опустился перед ней на колени и нежно погладил ее по лицу.
Этот исполненный любви жест ее добил. С душераздирающим криком она выпрямилась и бросилась в объятия Августо. Бель плакала и плакала, слезы все катились по ее щекам.
Августо был человеком достаточно тактичным, чтобы промолчать. Он не стал ее расспрашивать, не стал говорить ничего утешающего, но само его молчание ее утешило. Он крепко прижимал к себе Бель и гладил ее по волосам, пока она немного не успокоилась.
Сам Августо выглядел не лучше Бель. После шоу он направился к ней в гримерку, но перед дверью стоял какой-то мужчина, никого туда не пускавший. Дело дошло до драки, и незнакомец победил – он был не только выше и сильнее Августо, но и пользовался запрещенными приемами. Этот тип его удивил. Августо никогда бы не подумал, что щеголь в роскошном фраке станет драться, как дворовой мальчишка.
Теперь Августо винил себя за то, что случилось с Бель. Если бы он пришел пораньше, если бы он сумел одолеть этого типа у двери, если бы, если бы, если бы… Его неудача имела катастрофические последствия для Бель. И Августо себе этого никогда не простит.
– Что с тобой случилось? – спросила его Бель. Ее лицо опухло, нос покраснел.
– Все в порядке. Плохо только, что я не справился с парнем, который стоял начеку. Может быть, тогда я успел бы…
– Ах, Августо! – вновь разрыдалась Бель. – Это все моя вина!
– Нет! Это же я не успел тебе помочь. Ты вообще ничего не могла противопоставить этим подонкам.
– Я их спровоцировала… тогда, во время выступления. Ты же видел, как я им улыбалась? – Ее тело сотрясалось от всхлипов.
– Это чушь, Бель. Другим ты тоже улыбалась, это часть твоего выступления, но никто больше на тебя не нападал. – Он пригладил волосы. – Тебе нужно обратиться в полицию.
Бель застыла.
– Я не пойду в полицию!
– Но почему? Эти сволочи совершили преступление, их нужно остановить. Кто знает, может быть, завтра они изнасилуют другую девушку.
– Я этого никогда не сделаю. Ни за что. – Бель всхлипнула при мысли о том, как ей пришлось бы рассказывать похотливо ухмыляющемуся полицейскому обо всем, что случилось. Полицейские ведь тоже мужчины…
– Ты знаешь кого-то из них?
Бель покачала головой.
– Но одного из них звали Энрике. Кажется, Энрике Альмейда Кампос. Он ничего не делал, только смотрел.
– Это тоже преступление.
Она с сомнением посмотрела на него. Неужели Августо не понимает, что у темнокожей певицы нет шансов добиться справедливости, если насильники – белые богачи?
– Отвези меня домой, Августо. Я просто хочу домой.
Энрике чувствовал себя виноватым. Он слабак, вот он кто. Как он мог оказаться таким трусом? Как мог просто стоять и смотреть? То, что они сотворили с этой бедняжкой, было ужасно. Его начальник и коллеги набросились на малышку, точно звери, а потом оставили ее лежать на полу, точно старое рванье. Униженную, искалеченную…
Что же ему теперь делать? Заявить на себя и других в полицию? В участке над ним просто посмеются. Скажут, что нет состава преступления, пока жертва не обратится к стражам закона. В целом это означало бы конец его карьеры. Его не возьмут ни на одну стройку, если станет известно, что он не на сто процентов лоялен к заказчику. Нужно было поддерживать друг друга в хорошие и плохие времена. А что будет, если Ана Каролина и донья Виктория узнают о его ужасном преступлении? На нем навсегда останется клеймо насильника, хотя сам он девочку не трогал. И как ему теперь общаться с сеньором Пассосом?
Лучше всего уволиться с этого проекта и больше с ним не сотрудничать. Он больше никогда не сможет смотреть Пассосу в глаза, не вспоминая об этом чудовищном эпизоде. Но как ему прокормить семью, если он откажется от прибыльного заказа? И как обосновать свое увольнение? Не мог же он пойти к Пассосу и сказать, что из-за этого случая дальнейшее сотрудничество невозможно. Так Энрике подчеркнет свое моральное превосходство, а Пассос такого не потерпит. Он позаботится о том, чтобы Энрике больше не получал заказов – ни от него, ни от других крупных стройподрядчиков.
Как ни поверни – Энрике пришел к выводу, что лучше всего ничего не предпринимать. Он усвоил урок и больше никогда не станет проводить свободное время ни с Пассосом, ни с другими заказчиками. Он попытается забыть о случившемся. И в будущем будет проявлять больше гражданского мужества.
На мгновение в его голове промелькнула мысль о том, чтобы извиниться перед девушкой или предложить ей компенсацию за случившееся. Но это было бы прямым признанием вины, а кто знает, как она этим воспользуется. Лучше не надо.
Забыть.
Стереть из памяти.
Глава 25
Об этом написали в газете. Антонио Карвальо пережил авиакатастрофу над Барра де Гуаратиба. Лишь благодаря усилиям оказавшихся неподалеку рыбаков его вытащили из обломков. Сейчас пилот находится в больнице с тяжелыми травмами.
Виктория чувствовала и облегчение, и тревогу. Облегчение – поскольку этот мужчина вряд ли будет представлять опасность для Аны Каролины, он не успеет выздороветь до ее свадьбы. Тревогу – поскольку это означало, что он не просто так перестал писать Ане Каролине любовные послания.
Как бы то ни было, сложившиеся обстоятельства представили донье Виктории прекрасную возможность воплотить свой изначальный план: она напишет этому Антонио письмо, выдавая себя за Ану Каролину, и даст ему понять, что все его попытки сблизиться останутся тщетными. Она не думала, что он заметит отличия в почерке. Во-первых, почерк у них был очень похож, во-вторых, вряд ли Ана Каролина вообще когда-либо ему писала.
