– Пошла! – Обрадовался Колян. – Еще раз.
После четвертой попытки дверь сложилась пополам и рухнула в прихожую.
– Пушку доставай, – сказал я. – Больше напора!
Куцапов ворвался в квартиру и, не разбираясь, заорал:
– Всем к стене, руки за голову!
Ничего другого я от него и не ожидал. Но так тоже сгодится, банальности быстрее доходят.
В спальне, уткнувшись лицами в ковер, стояли Миша-младший и Алена.
– Где остальные? – Свирепо крикнул Колян, нагнетая обстановку.
– Н-нет никого, – хрюкнул Миша.
– Где, спрашиваю?! Щас, гнида, мочить буду!
– Они… исчезли.
Я показал Куцапову большой палец и жестом попросил передать слово мне.
– Алена, я и в тот раз не шутил, а теперь и подавно. Куда ты дела машинку?
Она отвернулась от стены, но руки с затылка не убрала.
– Не-зна-ю.
– Много тебе платят? На гроб накопила?
– Я ничего не брала.
– Видишь этого человека? У него погиб… брат. А с помощью машинки его можно воскресить. Попробуй ему отказать.
– Миша, я ведь тебе жена, – упрекнула она.
– В прошлом, Алена, все в прошлом. Мишка! Да не трясись ты. Помнишь, я говорил, что она нас бросила? Якобы без причины.
– Ну, теперь-то причина появилась, – ответил Миша-младший, с опаской поглядывая на пистолет.
– Точно. Только ты, как всегда, ищешь ее не там. Ты, Миша, сам от нее уйдешь. Думаю, сегодня же. Дело в том, что наша с тобой супруга подрабатывает в разведке. Угадай, кто ее объект.
– Все совсем не так! – Воскликнула Алена.
– Выкрасть чужой прибор, чтобы передать его ФСБ…
– Родина приказала, – нерешительно ответила она.
– Разумеется. Она каждому что-то, да приказывает. А знаешь, до чего ее довели ее же собственные приказы?
– Миша, хватит уговоров! – Сказал Колян. – Отойди, я начинаю.
– Под подушкой. Бери и отваливай, – монотонно произнесла Алена.
Под подушкой?! Перерыв весь дом, я не подумал про тайник, известный каждому ребенку. Войны, оккупация, гибель страны – все это, завернутое в несвежую наволочку, лежало у меня на кровати! Если б Тихон узнал, что его планы переустройства мира разобьются о такую пошлость, как моя свалявшаяся подушка, он бы лишился рассудка. Но теперь от Тихона ничего не зависит.
Машинка у нас, ФСБ ее не получит, значит, не будет новой модели, без погрешности. Ксения останется в своем двадцать шестом, Мефодий после заслуженного плевка в морду вернется туда же. Корень зла найден и вырван… как он вырван, с корнем, что ли? Да черт с ними, со словами!
Мне стало досадно от того, что все закончилось так отвратительно просто. Оказывается, нужно было покрепче насесть на Алену еще в тот раз, когда мы приходили с Ксенией. И тогда…
На этом мой радужный прогноз обрывался. Конфликт с Прибалтикой и все последующие события инициировал Тихон, который вторгся из другой версии, – той, что возникла из-за нашего вмешательства в прошлое. Так в какой версии мы сейчас – в старой или в новой?
– Ну что, жив он, не знаешь? – Спросил Куцапов, нетерпеливо приплясывая у сканера.
Запорное устройство щелкнуло, и Колян вбежал внутрь. Закрыв дверь, я прошел следом. Он потерянно стоял у дивана и перебирал пальцами слипшиеся волосы Куцапова-старшего.
– Мы ведь только начали, – попытался я его успокоить. – Никто не обещал, что он оживет немедленно. Теперь у нас есть машинка, и мы можем…
– Да что ты уперся в свою машинку? – Вскричал Колян. – «Мы можем»! Ни черта! Вот он лежит, все осталось, как было.
– В худшем случае, Колян, в самом худшем, если нам ничего не удастся изменить, у тебя впереди еще двадцать пять лет. Кому-то и этого не досталось.
– Где же твой хваленый шанс? В чем он заключался? В том, чтобы наехать на какую-то бабу?
– Он все еще не потерян, шанс. Нам придется перенестись в понедельник. Что такое метро?
– Чего?
– Метро – предприятие, связанное с повышенным травматизмом. Вот на травматизм мы его и заловим.
Да, она все еще дышала, наша последняя надежда. Впрочем, почему последняя? Слабость Тихона к творчеству Кнутовского можно эксплуатировать до бесконечности.
– Зачем нам в понедельник?
– Позавчера я виделся с одним человеком.
– С каким?
– С моим лучшим другом.
Куцапов смотрел на меня в ожидании дальнейших пояснений. Чуть-чуть догадливости, и ему бы цены не было. А так приходилось разжевывать то, что я и в мыслях-то произнести не решался. Высказать идею вслух – значит приступить к ее реализации. Что ж, рано или поздно этим все равно придется заняться.
– Я рискну близким мне человеком.
– Был бы толк, – равнодушно отозвался Колян.
* * *
По бульвару медленно, как на параде, катили БМП. Новенькие скаты издавали оглушительный гул, от которого дребезжали стекла и вибрировали внутренности.
– Не было этого? – Спросил я.
– Нет.
Предложение переместиться во времени Коляна не шокировало. Управляться с дыроколом было не сложнее, чем с будильником, и Куцапов к нему отнесся, как к новому бытовому прибору, который нужно освоить и использовать по мере необходимости.
Возможно, Колян просто не умел удивляться – в дыру он вошел, словно в свой туалет: не жмурясь, не оборачиваясь. Первое путешествие он проделал спиной вперед, потому что держал за ноги Куцапова-старшего. Оставить тело в неизвестной версии я не решился.
За БМП ползли два армейских джипа и два крытых грузовика с желтыми табличками «люди». Замыкала колонну машина «гибели» с включенной мигалкой.
– Не было их позавчера. Точно не было, – угрюмо повторил Куцапов.
Мир растрескался на множество мелких фрагментов, но все еще держался. Кусочки знакомой картины поочередно отклеивались и срывались куда-то в бездну, а на их месте возникала безумная абстракция кисти Тихона. Судить о новом полотне по нескольким осколкам было преждевременно, но то, что уже открылось глазу, не сулило ничего хорошего. На моих глазах погибало не только время, но и пространство – та территория, на которой я жил. Вместо нее громоздилось что-то несуразное, абсолютно непригодное для существования. Танки вокруг храма, БМП на Тверском. Видно, Тихону показалось мало двух глобальных войн двадцать первого столетия, и он решил покончить с планетой раз и навсегда.
– Колян, а почему ты меня забрал с Петровки?
– Я – тебя?
– Как раз сегодня меня сцапал Федорыч – за твою машину.
