Глава 82
Вечером, лежа в своей новой кровати и уставившись в свой новый потолок, Линкольн напряженно размышлял. Мысли были одни и те же, и пытаться избавиться от них было все равно что пытаться выбросить из головы песню.
Привет. Меня зовут Линкольн. Я видел тебя в комнате отдыха…
Привет. Меня зовут Линкольн, я знакомый Дорис…
Привет. Мы, случайно, раньше не встречались? В комнате отдыха? Я знакомый Дорис…
Привет. Меня зовут Линкольн. Я работаю внизу, в отделе информационных технологий…
Привет, я работаю в компьютерной поддержке, меня зовут Линкольн. Знаешь, я понимаю, что это неожиданно, но, может, сходим вместе куда-нибудь, кофе выпьем?
Может, сходим поужинать вместе?
Приходи в комнату отдыха обедать со мной и Дорис. Еду нам готовит моя мама.
Не хочешь сходить куда-нибудь? В бар? Выпить кофе? Пообедать?
Пока не ушли, я хочу что-то сказать.
Пока не ушли, я думаю, пора кое в чем признаться.
У меня есть секреты, Бет, которых я никогда не открою, и тебе надо это просто принять. Я такой, какой есть, и все.
А давай я признаюсь тебе: у меня есть один секрет, но никогда не проси, чтобы я им поделился. Ведь если ты спросишь, я должен буду сказать тебе правду. А если я скажу тебе правду, то счастливы мы уже не будем. Это что-то вроде «Красавицы и чудовища», «Румпельштильцхена», «Жены журавля»…
Привет, меня зовут Линкольн. Может, как-нибудь куда-нибудь сходим?
В выходные Линкольн устроил у себя новоселье. Это предложила Ив.
– У тебя будет что-то вроде первого бала, – сказала она, – знаешь, такого котильона.
– Ой, ты только на пригласительных открытках этого не пиши, – попросил Линкольн.
Мать привезла еду из дома: лазанью, фаршированные артишоки и медовый пирог с рикоттой, – а еще комплект столовых приборов, диски с этнической музыкой, свежие цветы. Она настояла, что сама будет открывать всем.
– Как будто она здесь хозяйка, – пожаловалась Ив.
Линкольн улыбнулся. Он уже ел артишок, и Ив тоже.
– А разве не достаточно знать, что нет? – ответил он.
Первой не из членов семьи прибыла Дорис. Она привела с собой знакомого, журналиста на пенсии, принесла целый поднос кексов и приветствовала мать, как будто свою лучшую школьную подругу:
– Морин! Хоть посмотреть на тебя!
Пришел Чак. Вместе со своей практически невидимой женой. Джастина с Деной не было – на выходные они отправились в Лас-Вегас. Но здесь собрались почти все участники игры в «Подземелья и драконов», и Дейв с Кристиной притащили своих ребятишек, а заодно и игральные кости – просто так, на всякий случай.
Все нахваливали квартиру Линкольна, а еще больше – мамину лазанью. Когда ушли Дорис и Чак, вечер плавно перетек в «Подземелья и драконов». Джейк-младший пришел в страшное волнение. Он хотел остаться со взрослыми и научиться играть. Ив пришла в ужас.
– Ты еще маленький, – сказала она, – жизни не знаешь.
Мать пробыла почти до полуночи. Они с Кристиной перемыли всю посуду, почти два часа проговорили о естественных родах и сыром молоке и обменялись номерами телефонов.
– Какая у тебя мама мудрая, – сказала потом Кристина. – Сколько от нее можно узнать!
Когда ушли последние гости, Линкольн представил, что в дверях он стоит не один. Как Бет собирает стаканы в комнате, как падает рядом с ним в постель.
Привет, меня зовут Линкольн, мы несколько раз почти встретились в комнате отдыха. Знаешь, я понимаю, что это неожиданно, но, может, сходим куда-нибудь? Пообедаем? Поговорим?
Глава 83
Перед ночной сменой в понедельник Линкольн зашел подстричься. Девушка в «Шикарных стрижках» спросила, какую ему сделать прическу, и он ответил: под Моррисси. Ему всегда хотелось подстричься под Моррисси. Она не понимала, кто это.
– Ну, Джеймс Дин, – подсказал он.
– Дайте я у начальницы спрошу, – попросила девушка.
Начальнице было за сорок. В руке она держала ярко-розовую расческу с острым, как шпага, кончиком.
– Джеймс Дин… – задумчиво проговорила она и постучала расческой по подбородку. – А как Джордж Клуни, не хотите?
Он не хотел.
– Хорошо, постараемся как можно лучше.
Линкольну было даже чуть-чуть неловко, но, по правде говоря, стрижка ему понравилась. Он купил какой-то там гель для укладки и оставил чаевые в размере семидесяти пяти процентов – девять долларов.
До работы Линкольн решил зайти домой переодеться. Он облачился в белую майку с короткими рукавами и, стараясь не сильно перегибаться, глянул в зеркало. Интересно, примерно так чувствует себя женщина, надевая мини-юбку?
В редакции «Курьера» он сразу прошел в комнату новостей, к столу Бет. Что дальше делать, он точно не знал. И даже не задумывался, потому что стоило задуматься – и он вообще ничего не сделал бы. А делать нужно было. Нужно было сильнее, чем все остальное в этот день, во всю жизнь, в этой инкарнации, в вечер этого понедельника, Линкольну нужно было поговорить с Бет.
И нужно было первым начать разговор. Нужно было встать у ее стола, прямо днем, развернуть плечи, вскинуть голову, а руки… руки-то куда девать? Не думать об этом… Не думать. Хоть раз в жизни – не думать!
Линкольн подошел к кабинке Бет, даже не делая вида, что пришел зачем-то еще. Не скрываясь. Не притворяясь. Правда, на него никто и внимания не обращал.
Вошел к ней…
Ее не было.
Что он будет делать, если ее не окажется на месте, Линкольн не придумал. Так что он просто стоял, и все. Развернув плечи, вскинув голову. Смотрел на ее стол, оглядывался вокруг, вспоминал, как перед Новым годом пробовал заговорить с ней, как позорно бежал. «Теперь-то уж точно не убегу», – говорил он себе.
Мужчина в соседней кабинке – Дерек Хастингс, если верить табличке, – разговаривал по телефону, но наблюдал за Линкольном. Через несколько минут беседы о местном зоопарке и пандах он положил трубку.
– Может, помочь? – предложил он Линкольну.
– Да нет, – ответил тот. – Мне нужна Бет, Бет Фремонт.
– Ее нет, – сказал Дерек.
Линкольн кивнул.
– Ей что-нибудь передать? – не отставал Дерек. – С компьютером что-то не так?
«Значит, знает, чем я здесь занимаюсь, – подумал Линкольн. – Никакой это не секрет».
– Нет, – твердо ответил Линкольн, защищая себя. Защищая Бет.
