Они делают перерыв, и Габриэль с Самин подходят ко мне. Она говорит:
– Привет! – и улыбается, то и дело поглядывая на Габриэля. Похоже, она в него уже втюрилась.
Несбит болтает с Клаудией и Оливией, но они тоже то и дело отвлекаются, бросая взгляды на Габриэля. Похоже, у него больше шансов завоевать расположение Белых Ведьм, чем у кого-либо из нас: стоит ему только улыбнуться, как у них уже слабеют коленки.
Хорошо, хоть Греторекс устояла перед его чарами и ведет себя по-деловому. Минуты через две она говорит:
– Так, хорошо, разбились опять на пары. Поменялись партнерами. Натан, ты можешь встать с Клаудией.
– Нет, – говорит Селия, подходя к нам быстрым шагом. – С Натаном встану я.
Я говорю ей:
– Уверена? Что-то ты постарела и погрузнела за последнее время.
– Я хочу посмотреть, не все ли ты забыл.
Я улыбаюсь в ответ. Я все помню.
Позже, когда уже темнеет, Анна-Лиза находит меня в моем личном маленьком лагере, который я разбил на опушке леса, чуть в стороне от общего. Палатка мне не нужна, только костерок да сухое место под деревом. Мы с Анной-Лизой сидим бок о бок, закутавшись в одно одеяло.
Она спрашивает меня о том, что было на тренировке. Я отвечаю:
– Я тренировался.
– Я слышала, что ты избил Селию. Тебя от нее оттащили.
Я вспоминаю, что Сара с кучкой Белых стояла у края площадки, когда мы кончили. Они все видели. Наверняка она и насплетничала.
Я говорю Анне-Лизе:
– Это неправда.
И это действительно неправда, хотя Несбит и изгалялся на тему о том, кто заменит Селию, когда я ее убью. Но я не обращал внимания. Просто сосредоточился на ударах. И пропустил один хороший от Селии. Зато потом отплатил ей с процентами, не меньше двадцати раз, хотя я не считал.
– И вообще, Анна-Лиза, это наша работа. Селия потом прекрасно залечится. Она отделывала меня и похуже, и не один раз. Мы с ней каждый день практиковались в рукопашном бое, и она каждый день била меня. – За два года должно было набежать семьсот дней как минимум, так что я задолжал ей еще шестьсот девяносто девять раз.
– Хорошо, что я этого не видела.
Анна-Лиза никогда не видела меня в бою, и это, наверное, к лучшему. Я беру ее руку и целую так нежно, как только умею. Мне не хочется говорить о драках, пока я с ней. Я спрашиваю:
– А ты как провела день?
– Нормально. – Она пробует улыбнуться мне, потом говорит: – Я знаю, что Сара и Лаура тебя бесят, но дай им время, они привыкнут. Сейчас всем трудно, каждому по-своему. Девочки потеряли родных. У Сары убили родителей, у Лауры – сестру…
И опять я думаю, не пора ли мне рассказать Анне-Лизе про Киерана. Но она уже говорит о своих делах, о боеприпасах, о нехватке продуктов.
Я спрашиваю:
– А тебе нравится делать то, что ты делаешь? Может быть, ты предпочла бы отряд целителей?
– Ха! Я не могу приготовить даже простейшее снадобье. Нет, Селия правильно сделала, что определила меня к фуражирам. Я сильный организатор, чего не скажешь о большинстве собравшихся здесь ведьм, а ведь нам надо научиться пользоваться всем, что только попадет под руку, и, значит, все должно быть на строгом счету. А если сюда придут еще повстанцы, то нам понадобится больше еды, больше медикаментов и больше палаток. Все это скучно, но необходимо. И я вижу одно – чем дальше будет заходить конфликт, тем больше людей прибегут к нам. И, значит, тем больше ртов нам придется кормить. Среди них будут дети и женщины с младенцами. Возможно, придется открыть школу. Все это сложно.
Мне приходит в голову, что драться куда проще.
Мы недолго молчим, потом Анна-Лиза спрашивает:
– Я еще не видела Маркуса, но все говорят, что он здесь.
– Похоже, что весь лагерь только и делает, что сплетничает.
– Извини меня, я стала совсем как Сара, да?
Я целую ее и говорю:
– Определенно нет.
Маркус следил за тем, как я дрался, а потом сразу ушел. Я говорю:
– Он не очень-то общителен. Любит быть один.
Я вглядываюсь в гущу деревьев, где встретил его пару часов тому назад, когда подыскивал место для своего костерка. Он сказал, что будет жить один, подальше от остальных.
– Не люблю, когда столько глаз на меня пялятся.
Теперь я говорю:
– По-моему, оно даже к лучшему, что он сторонится людей.
– Ты еще не рассказал мне, что было, когда ты пошел к нему на встречу. Я и не думала, что тебя не будет так долго. Считала, что вы поговорите пару минут, и все.
– Я тоже.
– Так что же ты делал там целую неделю?
– Вот теперь ты точно говоришь, как Сара, – поддразнил я ее. – Он ведь мой отец, Анна-Лиза. И я просто провел с ним время. По-моему, это было полезно для нас обоих. Он оказался не таким, как я думал.
– Ты слышал, что он напал на Гаса? Каролина, одна из целительниц, сказала мне, что он отрезал ему ухо.
– Да, я знаю.
Анна-Лиза поворачивает мою голову к себе так, чтобы видеть мои глаза.
– И что ты об этом думаешь?
– Маркус бывает агрессивным. Агрессивным и непредсказуемым. Это знают все, а тот, кто лезет его раздражать, просто дурак. Но это еще не значит, что на свете нет глупых людей. Поэтому я и говорю, что ему не место рядом с людьми.
– Люди интересуются им, но не по-хорошему. Просто каждому хочется похвастаться, что он видел Маркуса. Так что лучше ему держаться от лагеря подальше.
– Маркус не меняется. Но зато он на нашей стороне.
– Скажи это Гасу.
Но я думаю, что мне лучше пока не попадаться Гасу на глаза. Я не говорю Анне-Лизе, что Маркус напал на Гаса потому, что Гас напал на меня.
– Ладно, для одного вечера мы посплетничали достаточно.
Анна-Лиза говорит:
– Нет, есть еще одна сплетня, о которой я хочу тебе рассказать. – И она расплывается в широкой улыбке. – Не догадываешься какая?
Я пожимаю плечами.
– Все девочки втюрились в Габриэля.
– Ой, не-е-ет! – Я натягиваю одеяло нам на головы и крепко прижимаю ее к себе в темноте со словами: – Пожалуйста, хватит.
Она смеется, но продолжает:
– А все из-за его волос. Они могут говорить о них часами; как он заправляет их за уши, как они падают вперед, как завиваются. Еще им нравятся его глаза, его губы, его нос, его плечи и его ноги. Но волосы – больше всего.
– Они знают, что зря тратят время?
– Потому, что его интересуют только мальчики? Или один конкретный мальчик? – И она тычет мне пальцем в грудь.
