Путаница в законодательстве по вопросам уличных игр будет одной из самых сложных проблем четвертого рубежа. Но для того чтобы побудить законодателей к каким-либо позитивным сдвигам, преграждающая путь к решению спорных вопросов планка должна несколько опуститься.
«Раньше маленький ребенок или подросток, сломавшие руку в соседнем дворе или во дворе школы, получали страховку, оплаченную их отцами, — говорит Джим Кондомитти, отец семейства, из города Эскондидо в штате Калифорния. — Наши родители брали на себя ответственность за происходившие с нами несчастные случаи, наше неосмотрительное поведение или умышленные действия. Сегодня, когда перед глазами начинают танцевать кругленькие суммы денежных компенсаций, мы открываем телефонный справочник и начинаем разыскивать адвоката, который бы выудил их из карманов районных или городских отделов образования или страховой компании».
Во многих случаях шум, поднимаемый вокруг спорных вопросов, страшнее самого ущерба от них. Кондомитти познал это на собственном опыте, когда его отношения с местной общественностью резко ухудшились из-за игры в мяч на улице (такая игра, может быть, и не относится к играм на природе, но все-таки она проходит не в помещении.) Кондомитти основательно изучил все туманные формулировки относящихся к ней сводов законов, принятых местными муниципалитетами, и нашел очень мало законных оснований, если вообще их можно считать законными, позволяющих запретить подобную игру, за исключением тех случаев, когда дети препятствуют движению транспорта или полностью его блокируют. «Родители и дети не должны так легко сдаваться», — говорит он. Да, это уже хорошая новость.
Можно переписать плохой закон, усилить защиту от незаконных нападок, придумать новые типы рекреационных площадок, более того — можно создать большие и маленькие города нового типа, города, где живет природа и где игра под кронами деревьев является нормой — как для детей, так и для взрослых.
19. Природа, вернувшаяся в города
Джулия Флэтчер, дочь Джанет Фаут, переехала из Западной Вирджинии в Вашингтон, чтобы учиться в университете Джорджа Вашингтона. Она подрабатывает развозчиком освежающих напитков в центре Кеннеди, иногда привозит их и на террасу на крыше, откуда открывается вид на реку Потомак. Он действует на нее успокаивающе. Как-то рано утром она обратила внимание на мужчину с двумя детьми. Девочка и мальчик внимательно следили за отцом, наблюдавшим за кружившей в небе хищной птицей.
— Это не гриф-индейка, — сказал мужчина. — Но ты почти угадал. Ну, кто это еще может быть?
Дети снова посмотрели наверх.
— Ястреб, — проговорил мальчик.
— Теплее, — ответил отец. — Но какой ястреб?
— Белоголовый ястреб? — спросила дочка.
— Нет. А какие ястребы летают около воды?
Как рассказывает Джулия, она сама еле удержалась от ответа, но в этот момент мальчик произнес:
— Те, что едят рыбу?
— Точно. Это скопа, — сказал отец. — Что ж, узнаешь его в следующий раз?
Джулия к этому времени уже спешила дальше, но разговор этот не шел у нее из головы. Ее мать уделяла много времени их совместным наблюдениям за природой, и она почувствовала себя такой же, как эти дети с их вопросами. «Мне было по сердцу, что даже в таком городе, как Вашингтон, нашлись дети, которые росли так же, как я, — сказала она. — До этого момента все, кого я ни встречала, производили на меня совсем иное впечатление. Из моих знакомых в университете никто не смог бы узнать скопу. У природы в городе крепкая хватка — в каком-то смысле здесь она мне особенно дорога».
Сейчас увеличивается число экологов, не соглашающихся с тем, что природе в городах нет места. Некоторые предлагают представить город в виде зоополиса. Вот вам и слово, которое еще и рифмуется с «метрополисом», то самое слово, которое использует Дженифер Уолч, профессор Южнокалифорнийского университета и руководитель проекта экологических городов, когда представляет себе городские районы, превращенные в естественную среду обитания благодаря ландшафтному планированию, архитектурному дизайну и системе общественного образования.
Большинству это может показаться преувеличением. Однако прислушайтесь к нашему языку. Мы говорим «пустырь» о городских окраинах, которые отнюдь не пусты, а просто кишат (правда, не человеческой) жизнью. Мы говорим об «улучшении» почвы, которую удобряем различными добавками. Урбанистические теории в большинстве своем игнорируют все виды жизни, за исключением человеческой. Так же поступает и большинство архитектурных школ, чьи выпускники сглаживают все «выпуклости» ландшафта. И все же, говорит Уолч, зоополисное движение (хотя и не всегда задокументированное) возникает во многих городах США, зачастую из чисто практических соображений. Ведь традиционный подход к ландшафту ведет к биологически стерильной, зависимой от воды окружающей среде. В городах засушливых регионов это создает необходимость разведения характерных для данной местности видов растений, которые не нуждаются в особом уходе и вносят свой вклад в создание естественной среды.
Главной движущей силой этого процесса является потребность в биофилии — жизненно важного ощущения глубинной связи с природой. Дэниэл Боткин, президент Центра по изучению окружающей среды в Санта-Барбаре, утверждает: «Если не признать того, что город является частью окружающей среды и непосредственно в ней находится, природа в своем естественном состоянии… которое большинство из нас считают естественным, не сможет выжить». Джон Бердслей из Гарвардской школы дизайна возлагает надежды на урбанистический и пригородный ландшафты нового типа — именно там будут расти наши дети и дети наших детей:
«Необходимо создавать здоровую экосистему в городах и пригородах; ми должны стоять за культуру (как бы сильно ни было противодействие), которая сфокусирована на реальном мире, его насущных проблемах и реальных возможностях. Идет ли речь об аллее для прогулок или тематическом парке — не столь важно. Можем ли мы представить себе эту аллею частью функционального ландшафта, энергосберегающего, решающего водоочистные проблемы, повторно использующего собственные материалы? Можем ли мы представить себе тематический парк, который одновременно дарит радость, многому учит и выполняет свою экологическую функцию? Я не вижу причин, этому препятствующих. Мы создали „природу“, которая продается и покупается, — мы, несомненно, должны суметь изменить ситуацию».
По современной теории экологии, сохранение в городских условиях островков дикой природы, парков и заповедников — мера недостаточная. Вместо этого для экологически здоровой городской среды необходимы естественные природные коридоры для движения и генетического многообразия. Можно представить себе целые урбанистические регионы, развивающиеся в соответствии с этой теорией, регионы с естественными коридорами дикой природы, проходящими в глубь городской территории, в самую душу города, создающие абсолютно иную окружающую среду, в которой будут вырастать дети и стареть взрослые, среду, в которой на смену природному дефициту придет природное изобилие.
