Гарольд лежал неподвижно, пока все в замке не стихло. С момента, когда он понял, что рядом находится Стивен, юноша пребывал в глубокой задумчивости и даже растерянности. Он был так слаб физически и так парализован отчаянием из-за неожиданной слепоты, что все прежние тревоги и переживания смыло новой, безжалостной волной. Судьба жестоко обрушилась на него. Он не хотел при таких обстоятельствах встречаться со Стивен, и все же он был гостем в ее доме, а она даже не подозревала об этом. Своей энергией и решительностью она спасла ему жизнь. Как хорошо, что она пока не узнала его – эти бинты, его старания изменить и приглушить голос сыграли роль и помогли скрыть его личность. Однако вряд ли удастся долго хранить тайну. Он не видел возможности продержаться слишком долго, и он не мог придумать, какие меры предосторожности предпринять. Он слишком хорошо знал характер Стивен, а потому не сомневался: она не почувствует себя вполне удовлетворенной, пока не добьется результатов. Она будет лечить его, привлекать других людей к его спасению. А вскоре обнаружит, кто оказался в ее доме.
И что потом? Ее доброта столь велика, что, узнав о слепоте, поразившей ее давнего друга, она не может не испытать жалость – а это побудит ее простить его былые прегрешения. Она отринет прошлое, но теперь она знает о его любви. Не исключено, что она сочтет необходимым вернуться к вопросу о браке. Воспоминания о ее независимости и теории равенства полов – полузабытые во время странствий – теперь стали весьма яркими. Если она не колебалась, предлагая мужчине жениться на ней только из каких-то умозрительных соображений, не покажется ли ей естественным пожертвовать собой во имя героического и весьма благородного жеста?
Она может прийти к выводу, что ею снова манипулируют, а может выйти замуж за человека, которого не любит!
Нет, нельзя допустить такую катастрофу! Любой ценой он должен удержать ее от ошибки. Несмотря на слепоту, он сумеет выбраться из дома и на этот раз исчезнет из ее жизни навсегда. Легче пережить неблагодарность незнакомца, которого она хотела спасти, – чем долгая, безрадостная жизнь из чувства долга.
Как только эта мысль укоренилась в его разуме, Гарольд приступил к продумыванию практических шагов. Ему казалось, что он очень осторожно расспросил доктора об окружающей обстановке. Итак, комната расположена на первом этаже, окна находятся близко к земле, значит, ему не составит труда выбраться наружу, не сломав костей и не лишив себя шанса удалиться от дома. Главное – покинуть здание, дальше все должно быть проще. В двух лондонских банках на его счетах лежат значительные суммы. Надо найти способ добраться до Лондона, даже если придется идти пешком и побираться по дороге.
С наступлением ночной тишины он решил, что время действовать пришло. Гарольд осторожно встал и на ощупь прошел к двери, то и дело натыкаясь на предметы мебели. Каждый раз он на мгновение замирал, прислушиваясь, не привлечет ли шум чьего-то внимания. Кто знает, возможно, здесь и у стен есть уши. Наконец он оказался перед дверью и запер ее на ключ. После этого Гарольд вздохнул с облегчением. Теперь он остался в одиночестве и готов к побегу.
Наступил момент трудных поисков – утомительных настолько, что наблюдавший за ним доктор с трудом сдерживал желание помочь и терзался состраданием. Мистер Хилтон не понимал цели этих передвижений: Гарольд брел по комнате, выдвигал ящики комода, склонялся и пытался что-то нащупать на полу. Мистер Хилтон старался даже дышать беззвучно, чтобы не выдать своего присутствия, – особенно когда молодой человек приблизился к нему. В конце концов, ставкой в этой игре в прятки могла оказаться жизнь благородного человека.
Обойдя всю комнату, Гарольд присел на край кровати, лицо его исказила гримаса боли и отчаяния. Он нашел свою одежду, но только теперь понял, что она превратилась в рванье. Убедившись в этом, он бросил вещи в сторону и долго молча сидел, уставившись в пустоту и слегка раскачиваясь – от физических или моральных страданий, со стороны было не понять. Потом он снова встал. Сильная натура заставила его собраться с мыслями и приступить к действиям. Теперь он двинулся к окну, выходившему на юг. Доктор, который перед возвращением в комнату снял обувь, чтобы ступать неслышно, с кошачьей осторожностью последовал за пациентом.
Гарольд без труда открыл окно, так как оно было лишь слегка прикрыто – щель оставалась ради того, чтобы воздух в Покоях Королевы оставался свежим.
Увидев, как Гарольд садится на ограждение французского окна и начинает поднимать ногу, чтобы через него перебраться, доктор бросился вперед и удержал его. Гарольд инстинктивно схватил противника, привычка постоянной настороженности и готовности к самозащите, приобретенная на Аляске, сделала его движения точными, а реакцию молниеносной. Мистер Хилтон хотел лишь одного: удержать пациента от самоубийства, поэтому дернулся назад, увлекая молодого человека вслед за собой, на каменный пол.
Гарольд держал его железной хваткой, а голос юноши был теперь не тихим и слабым, а резким, с хрипотой, но весьма громким:
– Что вам нужно? Кто вы?
– Тише! Я мистер Хилтон.
Гарольд ослабил хватку, но не выпускал доктора.
– Как вы попали в комнату? Я ведь запер дверь!
– Я уже давно в комнате. Я заподозрил нечто неладное и решил присмотреть за вами, чтобы предотвратить скоропалительные действия, которые могли бы иметь трагические последствия.
– Как еще скоропалительные действия? Вы о чем?
– Ну, приятель, если бы вы сейчас не убили себя, то уж точно покалечились бы.
– Как я мог покалечиться, упав на цветочную клумбу с высоты нескольких футов?
– Существуют другие опасности для человека в вашем нынешнем состоянии. Кроме того, разве я не должен предотвращать даже предположительную попытку самоубийства?
Гарольд был поражен последними словами доктора. Мистер Хилтон превратно понял его намерения, однако это можно использовать в своих интересах. Юноша приободрился. Конечно, теперь нет шансов ускользнуть из замка незаметно, но с этим можно подождать, пока не представится удобный случай. Гарольд заговорил – спокойнее, но уверенно и внятно:
– Не понимаю, какое право вы имеете вмешиваться. Если я желаю убить себя, я это сделаю.
– Только не на моем попечении! – решительность доктора не уступала твердости самого Гарольда; но затем он смягчился и добавил с сочувствием в голосе: – Более того, я могу сообщить вам нечто такое, что изменит ваше отношение к ситуации.
Гарольд прервал его, все еще играя роль отчаявшегося человека на грани самоубийства:
– Я имею право поступать, как мне угодно!
– Вы причиняете себе вред даже теперь, находясь на сквозняке у открытого настежь окна. И это вскоре скажется на ваших глазах. Вы что, с ума сошли?
Гарольд отрицательно качнул головой – и почувствовал довольно резкую, колющую боль в шее. Он хотел снова схватить собеседника за руку, но не нашел его, так что ему пришлось несколько мгновений тщетно водить рукой в пустоте.
