Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
– Ты даже не представляешь, какой она была… С детства держала мужиков под каблуком, вертела ими. Сначала дворовая беготня, и непременно Алена – предводительница, с палкой, а одно время и с луком, который ей сделал отец. Единственный ребенок, свет в окошке. Родители зарабатывали немного, но на жизнь хватало, и ей ни в чем не было отказа. А когда она еще поняла, что победит любого мальчишку… С каждым из своей шайки она дралась отчаянно. Потом наступил тот возраст, когда мальчики становятся наконец сильнее девочек, но она и тут всех обставила, и просто стала красивой. Что позволило ей вить веревки из них из всех. И она привыкла.
– Ты тоже красивая… – пробормотала Катерина.
– И ты красивая, и я красивая. Все мы красивые, если уж не откровенные уродицы. Я тебе про другое, я тебе про Алену! – и Ольга так выразительно сделала глазами, что Катерина поняла, о чем она.
– В общем, на четвертом курсе один вдруг не захотел плясать под ее дудку и не сдался сразу. Она, конечно, удивилась, заинтересовалась – и попалась. Олег работал доцентом на кафедре иностранных языков. Я не знаю подробностей, я ведь только поступала в тот год. Они расстались, и она была уже беременна. Хорохорилась изо всех сил. Но тут надо сказать об Алеше. Он был ей ближе, чем любовник, потому что был настоящим ее другом. Конечно, любил он ее беззаветно, но ему хватало ума этого не показывать. И когда комендантша общаги узнала про ее положение и собралась выставить на улицу за «моральное падение и дурной пример остальным», Алеша сделал ей предложение. Она, конечно, упиралась ногами, рогами и копытами. Я лично ее уговаривала, неделю или около того, и Алеша тоже. В итоге уломали. Они поженились, и родилась ты. А Аленка взяла академ на год.
– Так значит правда, я Екатерина Олеговна…
– Тебе есть особая разница? В любом случае ты ни знала ни Олега, ни Алешу.
– Почему так вышло?
– Потому что мы говорим об Алене. Она как вода, текучая. Не удержать. С Алешей она прожила два года, а потом подала на развод. Когда их развели, она собрала тебя и уехала. Не оглядываясь, только вперед.
– А Алеша?
– А что Алеша… Очень тяжело переживал. Но все-таки потом даже женился. Мы с ним переписываемся. Все еще по старинке, без этих интернетов.
– Ты переписываешься с тем, чье имя стоит у меня в свидетельстве о рождении? А я даже про него ничего не знаю. Я всегда была уверена, что он псих, потому что ушел от нас.
Ольга вздохнула:
– Очень странно, что ты прожила с ней семнадцать лет и так и не поняла, кто она. От нее нельзя было уйти. Ты ведь тоже не могла от нее ни уйти, ни сбежать.
– Я не хотела.
– Ты хотела. Ты чувствовала, что наступает взрослая жизнь, но тебе не хватило… может, времени, а может, и духу. А к Алеше ты не лезь. Ему и одного урагана Ветлигина хватило, на его жизнь.
– Ты так ничего и не сказала… об этом, – Катерина кивнула на конверт, все еще лежащий перед ними на столе.
– Все, что я говорю, я говорю об этом. Я просто хочу рассказать тебе, какой она была. Если она и любила кого, на самом деле, без этих странных игр, – то тебя. Тебя она любила всем сердцем.
Катерина вежливо улыбнулась.
– Перестань лыбиться, это правда! – рассердилась Ольга. – Ради тебя она потащилась в Москву. Когда поняла, что с Алешей ей ничего больше не светит. Она решила, что в столице сумеет обеспечить тебе и пропитание, и будущее. Хотя сначала было совсем тяжко. Вы жили в малосемейке, на втором этаже, в самом конце коридора. Я помню, потому что была у вас два раза. Она вкалывала как проклятая, и лаборанткой, и техничкой, и еще прачкой в яслях. Это она-то, наша поселковая принцесса, можешь себе представить? Как-то раз я приехала в декабре и привезла мяса, двадцать кило – тетя Тося передала вам с Аленой. Были морозы, и она положила его на балкон. Там еще висела кормушка, ты каждый день подкармливала синичек, не помнишь? И в тот день тоже пошла, одна. И вдруг мы с нею услышали твой крик. Алена вся побелела и бросилась на балкон. А там крысы, огромные две твари, прибежали на запах мяса. Одна крыса кинулась прямо на Алену. А размером с кота, честное слово! Аленка схватила лыжную палку и обеих насадила, причем эту, первую, чуть ли не прямо в ее прыжке… Я знаю, эта история не показатель. Но вся ее жизнь – показатель ее любви. Все, что она делала, она делала для тебя, и я тебя умоляю, запомни это, заруби себе на носу, Катя. Помни об этом, что бы я ни рассказала дальше. Она любила тебя больше всего на свете.
Ольга замолчала, глубоко вздохнула, собираясь с силами.
– Все, что он написал в этом письме, правда.
Сказав это, она заторопилась, боясь, что Катерина ее перебьет.
– Она увидела его, когда мы пошли на Ивана Купалу, на луг. Кажется, это первый раз тогда праздновали. С тех пор стало традицией, но я после того раза несколько лет не ходила, все вспоминала Алену. Нехорошая ночь… Правда, когда она мне тогда, на берегу, шепнула: «Смотри, какой!», я только похихикала. Мы же с ней подруги, мало ли кто из нас на кого посмотрел, всякое бывает. А потом ты привела его к ней знакомиться. Это ты ее как мать воспринимаешь, но сама подумай. Она была, как ты сейчас. Что, жизнь твоя сейчас кончена, ты старуха? Нет. Годы идут, а мы все те же. Себе ведь не объяснишь, что уже нельзя влюбляться, потому что – годы! Какие годы? Сколько тех лет должно пройти, чтобы внутри все успокоилось и закостенело?.. Когда она мне наконец призналась, я растерялась. Помнишь, что я тебе говорила только что, она хотела всех непременно победить. А Костя был так увлечен тобой… На нее и не взглянул, как на женщину, потому что она твоя мать. Он ее так и воспринимал. Я пыталась до нее достучаться: Алена, это же мальчик твоей дочери. Не хочешь подумать о разнице в возрасте, подумай о Кате, ты ведь ее так любишь. И в конце концов, это неприлично, неправильно! А она отмахивалась: «для Кати это просто летнее увлечение, сколько еще таких будет. А у меня все серьезно!» Конечно, это неправда. Просто она всю твою жизнь думала только о тебе. Ты ведь ни разу не видела с нею мужчину? Потому что она никого не подпускала. Втемяшила в голову, что должна быть идеальным примером… А тут вдруг все вылетело из-под ног. И из-за кого?! Какой-то мальчишка. Но она не могла сопротивляться. Наваждение, страсть, такая, что всякий здравый смысл – просто лепет.
Катерина хотела, чтобы Ольга замолчала.
– Ты когда-нибудь видела человека, который словно бы горит изнутри, сгорает заживо? Каждый раз, когда я ее видела, меня не покидало это ощущение. Она… ее глаза. В них то и дело вспыхивал такой безумный огонек. И я все время думала, что этот огонек – только отблеск того, что полыхает у нее внутри. Она мне рассказывала, что Костя потряс ее, когда рассказывал про волков каких-то. Не знаю, что уж он там рассказывал, просто она помнила, как он был в тот вечер одет, как говорил, как улыбался, как держал тебя за руку. Она изучала его при свете свечи и мечтала, чтобы тебя не было в комнате… Страшно, это ее признание… Я умоляла ее уехать в Москву. В хорошие дни она соглашалась, в плохие, чаще всего на следующий день после того, как она случайно сталкивалась с Костей, мы ссорились, она кричала, что я ханжа и не имею права быть ее подругой, и убегала. Два раза она покупала себе обратный билет, и два раза сдавала его.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
