Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
Но до той поры именно “цветочная красота” Японии зачаровывала и интриговала жителей Запада. В 1862 году в Париже и в 1875-м в Лондоне прошли выставки в галереях, специализировавшихся на японских гравюрах и произведениях искусства, и эти выставки пользовались огромным успехом среди сливок литературно-художественного мира. На Всемирной выставке, которая проходила в Париже в 1867 году, японское правительство представило для показа сто гравюр в стиле укиё-э, которые затем были выставлены на продажу. Порой зарисовки Японии преподносились публике в сатирическом ключе, в сумасбродном и смехотворном виде, как, например, в комической опере Гилберта и Салливана “Микадо”, впервые поставленной в 1885 году в Лондоне и выдержавшей 672 представления. Там изображалась очаровательно нелепая и экзотическая Япония с верховным лордом-палачом, верховным лордом-все-остальные и так далее. Впрочем, увлечение Японией принимало и почтительные формы, порой становясь едва ли не наваждением. В Париже искусствовед и художник Закари Астрюк, ныне забытый, но в свое время очень известный (его большой портрет кисти Мане висит в галерее Кунстхалле в Бремене), создал тайное общество, члены которого собирались побеседовать о японском искусстве, наряжались в кимоно, пили саке и ели палочками.
А еще была живая сенсация Садаякко Каваками, настоящая японская гейша, выступавшая на сцене и пользовавшаяся огромным успехом в США, Англии, Франции и Италии между 1900 и 1902 годами, ее называли японской Сарой Бернар. Садаякко вышла замуж за предприимчивого актера театра кабуки и авантюриста Отодзиро Каваками, и они, хлебнув лишений на родине, отправились искать счастья в Америку (где портрет Садаякко попал на обложку “Харперс Базар”), а затем и в Европу.
Еще до появления Садаякко на европейской сцене в самом начале XX века в Европе уже хорошо знали о японских гейшах, а также о театральных самоубийствах, которые любили совершать гейши для сохранения чести или чтобы положить конец неутешному горю. Такой осведомленностью публика была обязана популярным мелодрамам, по большей части английского авторства, где действие происходило в Японии, с названиями вроде “Гейша” или “Маленькая японочка”. Садаякко играла вместе с мужем в драмах, навеянных настоящим театром кабуки, и часто исполняла роль гейши, совершающей самоубийство прямо на сцене. Разумеется, это означает, что образ японской девушки, гибнущей на сцене, – отнюдь не западная расистская выдумка. В 1902 году Пуччини, уже приступивший к работе над “Мадам Баттерфляй”, в Милане увидел Садаякко в одной из ее коронных ролей – в спектакле “Гейша и рыцарь”. Это история гейши, которая отвергает поклонника, храня верность своему истинному возлюбленному, а потом совершает харакири, узнав, что ее возлюбленный, отнюдь не храня ей той же верности, обручился с другой. Один критик написал, что действие пьесы воспроизводит “тот тип безумного и необузданного опьянения страстями, что типичен для примитивных народов”, хотя, по правде сказать, ни в Японии, ни в Садаякко не было ничего примитивного. Так или иначе, Пуччини пришел в полный восторг от актрисы. Они познакомились и побеседовали. Садаякко, как писал ее биограф, “послужила для него живым прообразом японки и помогла наделить правдивыми чертами характер вымышленной мадам Баттерфляй”.
Сюжет оперы имел несколько источников и основывался на реальных событиях, многократно происходивших в разные годы XIX века. В начале века многие европейцы были наслышаны об истории немецкого врача и япониста Филиппа Франца фон Зибольда, который вступил во временный брак с куртизанкой Кусумото Таки из квартала Маруяма, вскоре родившей ему дочь. Через семь лет Зибольд уехал из Японии, обзавелся в Германии “настоящей” женой, а потом, двадцать девять лет спустя, снова приехал в Японию. Там он встретился и с женой-японкой, и с дочерью, которой было уже тридцать два года. Пройдя курс обучения на медика, о чем позаботился ее отец, она стала первой женщиной-врачом в Японии. В истории Зибольда прослеживаются некоторые составляющие сюжета “Мадам Баттерфляй” – временная жена, ребенок, “настоящий” брак в Европе, возвращение в Японию и встреча с временной женой-японкой, – хотя отсутствует обжигающая трагическая линия. В отличие от Пинкертона из сценария к опере Пуччини Зибольд явно не поступал со своей женой-японкой как полный мерзавец.
Через пару десятилетий после истории Зибольда нечто подобное произошло с Луи-Мари-Жюльеном Вио, который больше известен под своим писательским псевдонимом Пьер Лоти. Будучи офицером французского флота, он жил в Нагасаки в 1885 году и был “временно” женат на семнадцатилетней японке по имени Канэ. Сохранилась фотография, где Лоти стоит рядом со своим другом, а перед ними сидит Канэ в кимоно.
Лоти написал роман “Госпожа Хризантема”, опираясь на собственный дневник, который он вел в Нагасаки. Рассказчик, от лица которого ведется повествование, упоминает, что по прибытии в Нагасаки он сообщил другу, что намерен жениться “на маленькой женщине с желтой кожей, черными волосами и кошачьими глазами” и жить с ней в “бумажном домике”.[20]Затем он осуществляет свою мечту, отправившись к посреднику, который обеспечивает его и невестой, и съемным домиком с видом на бухту Нагасаки. За сто иен ежемесячно он получает в сожительницы девушку по имени Кику. Роман “Госпожа Хризантема” пользовался огромным успехом в Европе и после первой публикации в 1887 году переиздавался двадцать пять раз.
Книга Лоти в большей степени, чем история Зибольда, свидетельствует о легкомысленном отношении западных мужчин к их временным японским супругам, а еще более отчетливо эта тема звучит в произведении, которое и послужило самым непосредственным источником вдохновения для Пуччини. Это была повесть “Мадам Баттерфляй”, написанная американским адвокатом и писателем из Филадельфии Джоном Лютером Лонгом. Именно Лонг создал персонажей Чио-Чио-сан и Пинкертона (хотя они кажутся чуть ли не списанными с Кику и Лоти), и канву именно этой повести позднее использовали либреттисты, работавшие с Пуччини.
Есть убедительные свидетельства в пользу того, что рассказ Лонга был основан на реальном событии, о котором сообщила писателю его сестра Сара Джейн – жена миссионера-методиста, в течение пяти лет жившая вместе с мужем в Нагасаки в 1890-е годы, – когда посетила его в Филадельфии в 1897 году. Один дотошный исследователь истоков оперы “Мадам Баттерфляй”, ее реальной подоплеки и прототипов, убедительно доказал, что Сара Джейн рассказала Лонгу историю о трех братьях-шотландцах Глоувер, которые жили в иностранной концессии в Нагасаки. У одного из этих братьев – хотя неясно, у какого именно, – была связь с японкой по имени Кага Маки, которая почти наверняка работала в нагасакском квартале развлечений Маруяма. В 1870 году Кага Маки родила Глоуверу ребенка, а когда Глоувер женился на другой женщине, тоже японке, Кага Маки пришлось отдать ребенка его новой жене (хотя неизвестно, пыталась ли Кага Маки, которая дожила до 1906 года, покончить с собой).
Конечно, с тех пор утекло уже столько воды, что невозможно доказать, что неверным мужем Чио-Чио-сан действительно был один из братьев Глоуверов. Другой исследователь, занимающийся истоками “Мадам Баттерфляй”, Артур Гроос, считает, что реальным прототипом Пинкертона являлся лейтенант американского флота Уильям Б. Франклин. Однако можно не сомневаться, что сюжет оперы Пуччини опирался на какие-то факты, о которых сестра Лонга Сара Джейн знала от кого-то причастного к этим событиям или просто из сплетен, ходивших по Нагасаки конца XIX века. Не вызывает сомнения и то, что временные браки иностранцев с женщинами из квартала развлечений в Нагасаки были широко распространены и что от таких браков рождалось много детей. Быть может, в “Мадам Баттерфляй” и отразились какие-то фантастические элементы, в том числе о мужской власти, однако в целом ее сюжет представляется достоверным: то, о чем она рассказывает, вполне могло случиться на самом деле.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
