Подергиваясь и содрогаясь, карн сполз на землю и затих. Полурослик, не имевший жизненных сил оборотня, был убит моментально. Собственно, ему хватило бы одного удара, любого из них.
В защитную стену врезались три болта. Метившие, насколько Даниэль понял, в схарра. Ударили и упали, искореженные, отброшенные на несколько шагов. Стена негромко и деловито гудела почти в полной тишине, озвученной лишь едва слышным судорожным содроганием юноши-карна, в мыслях которого клубились ненависть и боль.
— Малец, — голос предводителя врезался в молчание подобно ножу, крошащему подтаявший лед, — отойди в сторону. Ты принят в пленники Свободных. Может, станешь Свободным сам, если заслужишь это. Мне нужно чем-то кормить коней.
— Я... — подняв голову, впившись в человека тяжелым, звериным взглядом, начал карн, но один из синеглазых у вожака за спиной глянул на юношу; глаза его загорелись ярче, сильнее, взгляд превратился в бледно-голубой луч, коснувшийся оборотня. Тот рухнул на землю, словно подрубленное дерево, затем протяжно застонал и пополз, двигаясь неровными рывками, постанывая от боли, сопровождаемый впившимся в спину бледным лучом.
Кажется, он был в себе, только сопротивляться не мог и содрогался, испытывая дикую боль. Бледнокожее существо оставило карна, как только он достиг ног замершего Иннара, на лице которого до сих пор не дрогнул ни один мускул. Даниэль, взглянувший туда, заметил и мертвый, пустой взор Гери, направленный на гротескно замершее тело младшего брата, вбитое в стену силой ударов.
Родгар задумчиво сжимал губы и крутил пальцем ус. На лице его было написано: «Надо ж, и так умеют!..»
— Итак, — помолчав, сказал вожак, поворачиваясь к Даниэлю и рассматривая его впервые, — остался у нас ты. Кто такой?
— Мое имя Даниэль. Родовое — Ферэлли, — ответил Даниэль. — Я беглец из Империи.
Внезапно темноту прорезал яркий свет: материя, прикрывающая вход в шатер, откинулась, и оттуда выглянул некто, чья внешность была скрыта черным балахоном с глубоким капюшоном, накинутым на голову.
— Твой отец был тем Ферэлли, что вместе с тремя солдатами совершил рейд в глубь Хран-Гиор? — спросил тот, из-под капюшона, и Даниэль узнал голос, резкий, ранее полный злости и нетерпения, обращавшийся к вожаку, а теперь холодный, спокойный. Какой-то нечеловеческий. Змеящийся по стылым и старым каменным плитам под тусклым солнцем иного, чужого мира...
— Да, — отчего-то сглотнув, ровно ответил Даниэль, — это был он.
— Я знал его, — невозмутимо, в полной, впервые настолько глухой тишине продолжил тот. — Это был значительный... человек. Жаль, что его убили.
Даниэль, сам так и не сумевший, даже получив обещание заинтересовавшейся его рассказом Катарины, узнать, как и из-за чего погиб его отец, встревоженно, удивленно выдохнул, не в силах сдержать пробравшую его дрожь. Что же это было за существо, что за существо? Вызывающее неуверенность, дрожь и страх... Даниэль замер, напряженный, стиснул зубы. Вдохнул и выдохнул воздух. Затем расслабился. И молча ждал, будут ли еще вопросы. Защитное поле гудело.
Тот, кто носил черный балахон, качнулся и скрылся за чернотой ткани. Вожак Свободных, ждавший этого, кашлянул и, помолчав, спросил:
— Как ты справился с этой тварью?
— Мне помогли.
— Кто?
— Я не могу сказать. Я не уверен.
— Ты не видел? Не знаешь?
— Не уверен.
— Не уверен... Ладно, оставим это. Убивал не ты. Значит, сам по себе ты ничего не значащий дохляк?
Даниэль усмехнулся. Он представил, как бы ответил на это Лагер. Или всегда бьющий точно в цель Керье.
— Вы можете спросить у великого героя, каков он в деле, — улыбаясь, сказал он, — вы уже делали это сегодня.
Он не указал на Родгара, но половина Свободных поняла, о чем он говорит, и засмеялась; вторая половина подумала и также с готовностью принялась сотрясать воздух. Они вообще были готовы веселиться по любому поводу, это Даниэль уже усвоил. Они пришли сюда для нетрудного дела. А если бы даже оно обернулось бойней или сопротивлением, способным унести жизни половины из них, они бы ржали точно так же. Потому что были Свободными. Был в них какой-то особенный дух, с которым Даниэль сталкивался впервые. Им было, по-видимому, словно жестоким детям, очень на многое наплевать.
Но простая, как день, уловка аристократа, разумеется, не сбила с толку вожака стада. Даниэль, впрочем, на это и не рассчитывал. Он совершенно не знал пока, что ему делать. И пытался испробовать послать в толпу крик, чтобы услышать эхо.
Неожиданно ему показалось, что именно здесь, именно из-за их спин брезжит тот самый свет, который он так желал заполучить, чтобы разглядеть то, что могло бы быть им освещено.
— Так, Ферэлли, — обождав, пока общий переливающийся по рядам смех утихнет, продолжил вожак, — ты не ответил на мой вопрос. Ценю проявленную ловкость, но ею ты не отделаешься.
Тут на Даниэля снизошло вдохновение. Он знал, что не может предложить ничего, способное заинтересовать этого человека. Что тот спокойно и уверенно ведет разговор к понятному: убить, снять магические вещи, взять себе или продать, если не нужны. Или понять, чем ценен он, человек, и опять же взять себе. Использовать.
Или, самое маловероятное, отпустить. Вместе с кольцом и кинжалом, наличие магии на которых, несомненно, уже давно определили ли’анн. Н-да, совершенно невероятно. Если только из непонятного чувства уважения, как перед Родгаром, или из чувства страха. Только так. Даниэль снова усмехнулся, и было в этой ухмылке что-то очень для него необычное. Хищное, взвешенное, готовое. Это было ненормально. Не похоже на молодого аристократа. На трусливого, изнеженного мальчишку восемнадцати лет.
Усталое, бледное лицо его изменилось. Стало привычно-властным. Красивым. Глаза блеснули в темноте. На него снизошло вдохновение.
— Я умею читать и писать, — громко, насмешливо сказал он, сжимая мохнатую руку вспотевшего от страха Малыша. — Я умею летать и телепортироваться. Я убил пару десятков человек и поджег центральные кварталы Дэртара. Лучший наемный убийца Ее Высочества Катарины дель Грасси пытался уничтожить меня, равно как и шесть ее личных телохранителей, но Вельх Гленран, а затем и непонятная фигура в темноте, убившая троих из шестерых лучших воинов Империи за четыре удара сердца, спасли мне жизнь; потом я встретил прежнего Хозяина и пришел вместе с ним в «Приют», там я убил гнолля, которого вы зовете Рагнном. И вместе с драконом бывшего Хозяина, который направил мою ненависть, отравил Жрущую Тварь. — Голос его усилился, стал звонче и чище, воздух дрожал, не выдерживая его юной, полной жизни мощи.
Даниэль вдохнул полную грудь и продолжил:
— Я умею спасать маленьких схарров, вижу каждого из вас насквозь и могу предсказывать будущее. Вижу, кто из вас двоих окажется сильнее в поединке... — Он молча обвел глазами замершую, скованную нарастающим удивлением толпу, и пояснил, словно для тупых, глядя уже вожаку в лицо: — Из вас, господин, из вас двоих.
