– Да, – подумав, кивнул Милт.
Дебора посмотрела на остальных. На этот раз никаких тайных кодов. Она дождалась твердого выражения согласия от каждой. Потом повернулась опять к Милту:
– Мы согласны. Делайте им предложение.
Мы возвращались назад по тому же темному коридору. Милт мчался впереди, я едва поспевала за ним. Когда мы были недалеко от двери, Милт резко остановился и, схватив меня за руку, отвел в сторонку, пока женщины проходили мимо нас.
– Ты можешь выбрать любой способ. План такой. Женщины хотят сделку на их условиях. Я считаю, что они переплачивают.
Я хотела отказаться, но женщины уже входили в зал. Поэтому, стараясь не поддаваться панике, я кивнула.
– Отлично. Пойдем сделаем их, детка, – сказал мне Милт и, взяв за руку, повел в зал.
Когда мы вошли, все посмотрели на Милта, а он на меня, чтобы я попала в центр внимания. Я думала, что меня начнет трясти от страха, но оказалось, что нет. Милт посмотрел на меня уверенным взглядом, стараясь поддержать. Но это было ни к чему. Я собиралась сделать все по-своему. Все смотрели на меня.
– Джентльмены, два с половиной процента в течение четырех лет. Это все, что мы можем вам предложить. Это наше последнее слово.
Я ожидала большего. Думала, что они начнут обмениваться тайными знаками. Но Хеммингс перевел проницательный взгляд с меня на Милта, затем на своих коллег. Должно быть, что-то было в его голубых глазах, коллеги ответили ему таким взглядом, каким провожают футболисты полет мяча, не попавшего в ворота на последних секундах матча. Затем двое из них выпрямились и кивнули, а третий скривился и отвернулся, как будто это именно он послал тот мяч.
Глава 71КОРОТКОЕ ПРОЩАНИЕ
Свершилось! В половине пятого вечера в канун Рождества мы торжественно сели за стол, и обе стороны поставили свои подписи под окончательным договором о продаже завода электронного оборудования города Ларксдейла.
Процедура прошла на удивление весело, возможно, потому, что, пока окончательный вариант договора печатался, Мэри ускользнула на четверть часа и вернулась с громадной вместительной серебряной чашей, наполненной темной жидкостью, в которой плавали маленькие восхитительные кусочки самых разных фруктов и орехов.
Воздух в зале сразу наполнился чудесным ароматом, в котором угадывались запахи не только апельсинов, гвоздики и лимона, но и хорошего бренди.
Аромат, дразнивший наше обоняние, принадлежал старому шведскому традиционному праздничному напитку под названием «глег», восхитительной рождественской смеси красного вина, бренди, виски и (для того, чтобы кое-кто мог окончательно свихнуться) водки и джина. Кусочки фруктов и орехов выполняли в данном случае чисто декоративную функцию. Впрочем, из-за них кто-нибудь излишне доверчивый мог принять напиток за пунш.
Мэри, отозвав меня в сторонку, хихикнула.
– Майк припрятал все ингридиенты в своей мастерской на случай удачи. С победой, дорогая! – сказала она мне, чокаясь бокалом.
Официально подписать документ должны были только главы компаний, что они и сделали. А затем вдруг расписаться захотелось всем. Благо копий договора у нас хватало. Неужели на нас так подействовал «глег»? Не знаю. Помню, что настроение было праздничным и все постоянно расписывались, причем от женщин не отставали и гости. Ни в смысле росписей, ни в смысле возлияний. Могу только сказать, что еще немного, и мы бы заставили всех собак охраны поставить рядом с нашими подписями отпечатки своих лап.
На летном поле было темно. Светились только красные сигнальные огни самолетов и звезды в небе. Буран закончился к Рождеству как по заказу. В лимузинах зажгли фары, и сразу стало светлее. Можете себе представить, что чувствовала я после целого бокала этого восхитительного напитка. Петь гимн мне не хотелось. Я решила написать книгу для детей под названием «Корпоративное Рождество Софии». Все же очень крепкие напитки пили шведы раньше и продолжают пить до сих пор.
Опьяненная напитком и результатом сделки, я не осознавала того, что происходит вокруг меня. Надо почаще совершать сделки, тогда никому не будет дела до того, чем занимаются другие люди.
Оказывается, мы ехали в лимузине к самолету провожать гостей. Парни из «Арктуриса» забрались в мини-бар, чтобы смягчить действие шведского напитка, и очень громко беседовали о том, как им не терпится скорее попасть домой к своим семьям. Думаю, они были искренними в этот момент. После холода, засохших сандвичей и лутфиска это было неудивительно. Машину вдруг резко подбросило на кочке, и нас всех швырнуло друг на друга.
Но я не могла отделаться от мысли, что кто-то из нас должен оставаться веселым, чтобы не дать моей грусти выйти из берегов при расставании с ними.
* * *
Когда мы подъехали к самолету, на небе сияли звезды, снег на взлетной полосе был уже расчищен и двигатели прогреты.
Мы попрощались с деловыми партнерами тепло, но кратко по причине мороза и вернулись в лимузин, чтобы не замерзнуть в ожидании, когда подгонят самолет членов клуба.
Когда мы опять вышли из машины, Харви Деттермейер вдруг выудил из кармана фотоаппарат.
– Эй! Фотография команды на память! – крикнул он.
Сначала все решили, что это слишком, но потом, наоборот, вдруг захотели увековечить этот день.
Мы выстроились в линию под самолетом, пока Харви наводил на нас объектив. У меня нос был красным, от «глега» или мороза, я не знаю.
Милт скромно стоял позади, не попадая в кадр, пока Дебора не схватила его и не поставила рядом с собой. Я запомнила только взгляд, которым мы успели обменяться с ним.
И еще один, которым мы обменялись с Глэдис. Почему мы с ней так хорошо понимали друг друга, было для меня загадкой. Она взяла меня за руку и посмотрела на меня молча несколько секунд. Я абсолютно точно знаю, что мы подумали с ней об одном и том же.
Самая захватывающая, рискованная и интересная часть нашей сделки закончилась. То, что будет дальше, независимо от того, успех это или провал, будет будничным, скучным и чисто формальным.
Раздался щелчок и вспышка.
Почему-то после этого мы все успокоились. Ветер стих, сияли звезды, пришло время прощаться.
Мэри с Майком, Марта со Скай и мы с Милтом возвращались на лимузине в Ларксдейл, а все одинокие члены клуба летели праздновать вместе Рождество в Чикаго.
В самолете открылась дверь и спустили трап. Наша остающаяся группа пропела «Счастливого Рождества», и все обнялись на прощание, за исключением Деборы, которая потрепала Милта по плечу, сказав: «Хорошо, хорошо, парень», что в ее устах было полным и безоговорочным признанием.
