— Как насчет чашечки чаю? — воскликнул Энт.
Он направился на кухню, мы же с Лизой сели и стали ждать. Возможно, стоит сейчас поведать о шашнях мамы с Патом, любителем цветов. Разве не справедливо, если Лиза тоже обо всем узнает? Однако я не смогла. Жизнь и так преподнесла сестре слишком много сюрпризов, и мне, между прочим, тоже.
— Нужно выяснить все относительно папы и его пассии, ты помнишь? — заявила она.
— Конечно, но не сегодня.
— Ты права. Сначала лучше уладить несчастье, случившееся с мамой, — согласилась она. — Сегодня убивать отца не будем…
— Тебе не кажется, что давно пора все нам объяснить, папочка? — потребовала Лиза.
— Где вы это взяли? — спросил он, взглянув на фотографии, разложенные на кофейном столике.
Его лицо стало мертвенно-белого цвета. Папа и так был бледен, когда приехал из полицейского участка, но сейчас он каким-то немыслимым образом показался мне еще бледнее. Даже понимая, какой он обманщик, мерзавец и все такое, как можно не пожалеть его? Должно быть, он сейчас чувствует то же, что и я, когда Колин Маунт позвонил мне и начал шантажировать.
Решение Лизы подождать и не проводить очную ставку с мисс Босоножки на шпильках длилось целых десять минут. Лиза не выдержала, когда папа, вымотавшийся из-за произошедших событий, что вполне объяснимо, напал на нас с Энтом и обвинил в причастности к маминому нервному срыву. Именно тогда Лиза и решила напомнить, какую роль он сам сыграл во всей этой истории, и пришла к нам на выручку, словно Лара Крофт, одетая в «Версаче». Энт сделал стратегически важный шаг и ретировался. Видимо, решил, будто еще одна чашечка чая уж точно спасет положение.
— Не имеет значения, как мы раздобыли снимки, отец, — заявила Лиза. — Чего ты добиваешься таким поведением?
— Да, я встречался с ней, — пробормотал папа чуть слышно, явно растерявшись и не найдя, что еще сказать.
— Это очевидно. И не пытайся убедить нас, будто она коллега по работе. Мы точно знаем, кто эта женщина. Сандра Филлипс. С энд, как зовут ее друзья. Живет в районе Вуд-Грин и любит «Саузерн комфорт» и…
— Откуда вы раздобыли такие подробности? — спросил отец, распахнув глаза от удивления. — Даже я не был в курсе таких деталей, хотя знаю ее уже несколько недель.
— Итак, значит, ты признаешь? — победоносно сказала Лиза, словно допрашивая свидетеля в главном суде Великобритании «Олд Бэйли». — Кстати, она носит тридцать четыре «В». На случай, если понадобится подарок на День святого Валентина.
— Что тридцать четыре? И что я признаю? — забормотал отец. Мне показалось, он несколько переигрывает с замешательством, ведь мы застали его на месте преступления. — А как, черт возьми, вы раздобыли эти снимки? — продолжил он, теперь придя в настоящее негодование. — Шпионили за мной?..
Ну да.
— Собственные дети шпионили за мной! Неужели вся семейка абсолютно спятила?
Наверное, снова да.
— Не понимаю, как ты смеешь обвинять нас в чем-то, папа? — подала голос я. До сих пор я молчала, но наигранное непонимание уже начало действовать на нервы. — Ведь ты сам завел любовницу.
— Любовницу? — Он смотрел широко открытыми, испуганными глазами то на меня, то на Лизу. — Она вовсе не моя любовница. Она занимается устройством вечеринок. Ради Бога, эта женщина планирует вечеринки.
— Да, мы знаем, и что ты делал со специалистом по планированию вечеринок, можешь объяснить?
— Планировал проклятую вечеринку, черт возьми! — взорвался он, и на его виске внезапно начала пульсировать багровая жилка.
Раньше я этой жилки никогда не видела. Но я ведь также никогда не видела отца в такой ярости, и его состояние пугало. К тому же у меня внезапно появилось слабое, но тревожное ощущение. Существует вероятность (только вероятность), что мы все неправильно истолковали.
— Маме в следующем месяце исполнится шестьдесят, если вы вдруг забыли! — проревел отец. — Я никогда не баловал бедняжку своим вниманием, и мне захотелось хоть немного исправить положение, организовав проклятую вечеринку в ее честь. Вас устраивает такое объяснение?
— А вот мне кажется, ты устроил вечеринку в свою честь на стоянке автомобилей, отец! — закричала Лиза, которая не поверила ни одному слову из его оправданий.
— О чем ты?
— Взгляни, — сказала Лиза, с обвиняющим выражением лица указывая на вещественное доказательство номер один. На фотографии он сидел в фургоне, а Сандра стояла на коленях перед ним. А я забыла об этом фото. Проклятие, видимо, мы все-таки не ошиблись.
— И на что же я должен взглянуть, по-вашему? — вопрошал отец по-прежнему на повышенных тонах.
— Пожалуйста, папа, не отрицай, — проговорила я, изо всех сил пытаясь, чтобы мой голос звучал успокаивающе. — Абсолютно очевидно, что тут происходит.
— Боюсь, не совсем понимаю, юная леди.
— Да ладно, папа, — взвизгнула Лиза, потеряв остатки терпения, — она же делает тебе минет.
Я сказала, что папа взорвался секунду назад? Поверьте, это был пустяк. Взрыв произошел теперь, когда он схватил фотографию со стола, вскочил на ноги и начал яростно махать ею перед самым носом Лизы.
— Взгляни сама на фотографию, а? Видишь? Видишь этот шар? Вот здесь, выпуклая штуковина? — заорал он, тыча пальцем в…
Боже, что там за выпуклая круглая штуковина, на которую он указывал?
— Чертова бутылка с гелием, — продолжил он, — для проклятых шариков. Для дурацкой вечеринки. Для славного проклятого празднования, которое я планировал устроить для своей чертовой семьи. Девушка стояла на коленях, потому что показывала мне, как закрыть проклятый клапан.
Он снова бросил фотографию на кофейный столик, и, хотя я вжалась в стенку, мне удалось украдкой бросить на нее взгляд. Да, ошибки быть не может, там действительно находился какой-то предмет. Слишком круглый и выпуклый. И это не то, что мой отец или любой другой парень комфортно носит между ног. Лиза, должно быть, пришла к тому же выводу, поскольку замолчала и впала в ступор.
Отец сделал несколько шагов туда-обратно, яростно теребя остатки своей шевелюры. Полагаю, после сегодняшнего утра в ней волос заметно поубавится.
— Папа, — почти прошептала я, — нам так жаль… Правда, Лиза?
— Господи, — проговорил он в исступлении, не обращая внимания на мою скромную мольбу о прощении, — почему я должен оправдываться перед вами…
Надоедливыми детьми?
Глупыми отпрысками?
Полными дурами?
— …вами… чертовыми, проклятыми идиотками хреновыми?
О Боже, я просто в шоке! Папа знает слово на букву «х»!
— Только взгляните, какой вред вы причинили, — продолжил он, внезапно снова став спокойным. — Ваша мать сейчас сидит в камере. Практически шестьдесят лет она прожила на этом свете, и что же у нее есть? Две дочери, которые довели ее до нервного срыва. А уж если говорить обо мне… Сказать по правде, думаю, я недалеко от нее ушел.
