(— Прошу прощения за австралийский акцент. В любом случае, ты можешь себе представить, в каком я оказалась положении, и надо же было такому случиться именно в ресторане «IQ».
— Тебе, наверное, хотелось залезть от стыда под стол? — рассмеялся Шон.)
Анна стала смотреть по сторонам. Она заставляла себя рассматривать этот хаос из картин современной живописи, развешанных по стенам. У нее уже болели глаза после безуспешных попыток остановить Лиз, которая увлеченно расписывала свои многочисленные оргазмы с Маркусом и свои ощущения, когда его усы прижимаются к ее…
(— Чему?
— Я не буду повторять того, что она говорила. Достаточно будет сказать, что это походило на мягкую порнографию.)
Затем Лиз спросила у Анны про скандал с матерью, желая услышать все детали этой кровопролитной битвы.
— Ты не можешь все время носить это в себе. Когда-то должен наступить предел терпению. Анна, мы же говорим о твоей матери. — Далее она сказала уже более тихим голосом: — Я думаю, что твоя мать — замечательная женщина. Ты только представь себе, как сильно повлиял на нее роман твоего отца. Вот. И она никак не могла забеременеть. Ты даже не знаешь почему, верно? Может быть, это было что-то ужасное. — Глаза Лиз наполнились слезами. Она взяла салфетку и промокнула стекающую по щекам подводку. — Может быть, это потому, что твой отец ей что-то сделал. Может быть…
Люди за соседними столиками перестали разговаривать. Они повернули головы в их сторону и уставились на Лиз, которая трубно высморкалась и вытерла рукавом пот с лица. Они разглядывали ее большие груди и обезображенные потеками туши глаза. Все они уже были в курсе истории воспаления ее мочевого пузыря.
(— Ну, нет. Сейчас ты точно преувеличиваешь…
— Ну, может быть, только самую малость.)
— Анна, ты будешь сожалеть, если сейчас ничего не предпримешь в отношении своего отца, — сказала Лиз. — Очень скоро может оказаться, что уже слишком поздно. И ты об этом пожалеешь. Как пожалела я.
(— Что она имела в виду? — серьезно спросил Шон.
— У Лиз были проблемы в семье… Настоящие проблемы, не то, что у меня…
— Анна, я тебе уже говорил, — снисходительно улыбнулся Шону — что нельзя сравнивать проблемы. Можно сравнивать только их последствия. И твои проблемы, кажется, очень сильно на тебе сказываются.
— Может быть. В любом случае Лиз от чего-то убегает.)
— Анна, ты счастливая. Твоя мать любит тебя, — сказала Лиз.
— Ну, не все так просто. Она постоянно принижала меня. Здоровыми такие отношения не назовешь, — ответила Анна, как бы стараясь убедить саму себя. — Так или иначе, разве твоя мать тебя не любит?
— Ты хочешь сказать, «не любила»? — поправила Лиз.
— Ну, а как насчет твоего отца?
— О, да. Папочка меня любил…
— Но только тогда, когда мамы не было дома. Лиз никогда не распространялась о своем прошлом. Анна знала только, что в восемнадцать Лиз покинула Австралию, чтобы поездить по Европе. С тех пор ее жизнь была полна белых пятен. В Британии она жила уже одиннадцать лет. Анна знала только, что с матерью Лиз случилось что-то страшное — то ли она пропала без вести, то ли умерла. Анна подозревала, что она покончила жизнь самоубийством. Прошлым вечером Анна задала Лиз простой вопрос:
— Что случилось с твоей матерью?
— А-а… Это дело прошлое, — отмахнулась Лиз и ушла в уборную подкраситься. Вернувшись, она подозвала официанта и с широкой улыбкой сообщила ему:
— Мы готовы!
— Лиз Хейлшам? Столик номер три?
— Готовы для чего? — не поняла Анна, с удивлением наблюдая, как официант убавляет яркость света в зале. Ресторан погрузился в полумрак.
(— Мне страшно даже подумать, что было дальше, — улыбнулся Шон.
— О, это было ужасно… — подтвердила Анна, качая головой.)
При тусклом свете свечей официант вынес в зал ядовито-розовый торт размером с электрогитару. «Почему он идет к нам?» — со смутным удивлением подумала Анна.
— О нет… — У нее перехватило дыхание.
(— Признайся, ты все это сочинила.
— Клянусь тебе, нет! Хотела бы я, чтобы все это…
— Да ладно тебе…
— Ну хорошо, я приврала насчет его величины. Но она и вправду заказала розовый торт!)
— О да, — улыбнулась Лиз, когда торт поставили перед Анной.
— Врубай! — завопила Лиз, и, когда в зале вновь загорелся яркий свет, Анна в ужасе прочла надпись на торте: УДАЧИ В «SOS!»
— Поздравляю. Я так рада, что он тебе понравился. Мне стоило адских мук держать все это в секрете, а ресторан поначалу был против. Но в конце концов они согласились — только потому, что воскресенье и мало посетителей. И почему ты только выбрала это место! Мне пришлось уламывать управляющего, а торт покупать отдельно, в другом месте.
— Ну, спасибо, — медленно проговорила Анна. — Просто прелесть.
Шон рассмеялся.
— Почему ты не сказала ей, что чувствуешь на самом деле?
— Что ее грандиозные жесты только смущают меня?
— Ну, может быть, не настолько в лоб… Но тебе еще учиться и учиться выражать свои чувства.
— Может, когда-нибудь я и скажу ей, но только не сегодня. Утром у нее был ужасный голос. Она почти умоляла меня встретиться с ней за обедом, хотя мы виделись буквально только что.
— А я думал, ты тренируешься говорить слово «нет», — усмехнулся Шон. — Евангелие от Вильгельма Гроэ.
Если верить Гроэ, у Анны была проблема со словом «нет», они уже обсуждали это с Шоном, который сказал, что она не умеет отстраняться от чувств и мыслей других людей — слишком глубоко сопереживает им. Поэтому, когда бы кто-нибудь ни попросил ее о чем-нибудь, она автоматически говорит «да». Ей необходимо научиться соблюдать дистанцию между собой и другими. В противном случае в жизни ее ждут только боль и обида.
— Сначала я отказалась, но она сказала, что у нее серьезная проблема. А это совсем непохоже на Лиз — говорить о чем-то серьезном.
— Ох, Анна, Анна… Ты бы не позволила так обращаться с собой какому-нибудь мужчине — это же своего рода эмоциональный таран. Так почему же позволяешь подруге?
Ее внезапно охватило непреодолимое желание прислониться к Шону, прямо сейчас, и попросить его, чтобы он повторял его имя снова и снова. Анна, Анна, Анна… Какая жалость, что рядом, в углу, за компьютером, сидит директор студии.
— Я не знаю, почему так происходит, — призналась она.
— Тебе нужно отличать подлинные чувства от поддельных.
— Ты думаешь, Лиз притворяется?
— Не знаю. Несмотря на то, что она производит впечатление щедрого человека, я не уверен, что у нее и вправду душа нараспашку.
