- Понимаю, - ответил Митя, - хорошо, мы с тобой сходим куда-нибудь еще, ты там у своих советчиков адресок спроси, - усмехнулся он.
- И спрошу! - С некоторой обидой воскликнула Нэля. И спросила.
Пошли они с Митей в более шикарное заведение с большой программой.
Стриптизерка там была среднего роста, блондинка, тоже с большой грудью, но совсем не такой, как у Анны.
Блондинка была красиво накрашена, - но слишком. Попка у нее была аккуратненькая и розовая.
Вела себя девица на сцене совсем не так, как Анна. Звали ее Сузи. Она играла с тросточкой, зонтиком, садилась на стул, поворачивалась к публике розовым пухлым задиком, наклонялась, с улыбкой глядя на всех меж своих полненьких стройных ножек. Митю от этой Сузи тошнило чуть ли не физически. Он вспомнил фразу по-французски, сказанную об Анне: она - великолепна, потрясающий имидж... Да, Анна была прекрасна, она царила над залом и как бы не она была обнажена, а все те, кто смотрел на нее.
А тут работала статисточка-проституточка, надувная кукла, - и зал ее пользовал, как хотел, - она для этого и старалась.
Нэля тоже как-то не сильно возбудилась, а выйдя из варьете, сказала: фу, какая противная эта сузетка! Твоя Анна лучше, - вдруг добавила она и искоса посмотрела на Митю. Тот хотел было начать что-то болтать, врать, оправдываться, но не смог и сказал с укоризной: ты сама хотела чего-нибудь еще... Теперь поняла, что даже и стриптиз стриптизу рознь?
Больше о походах на стриптиз Нэля разговора не заводила, а принялась за внутрисветскую жизнь.
Теперь вечно у нее сидела какая-нибудь из жен, чаще - Ирочка, и они либо пили кофе или что покрепче, что-то обсуждали, меряли тряпки, либо вровень быстро щелкая спицами вязали или либо смотрели по видаку порнушку или чернушку...
Мите это было наруку: Нэля не задавала ему вопроса, - куда он исчезает на пару часов.
Уходя, он бормотал что-то вроде: вечерний моцион, кости старые поразмять... - и все. А сам отправлялся на свидание с Анной.
Уже где-то на третий раз он понял, что и у Анны - программа. В первый -то раз ему казалось, что это - целиком она сама и, возможно, во второй раз она будет и ходить и держаться иначе - другое настроение... Но нет. И ходила она всегда одинаково и смотрела также мрачновато и равнодушно. Так что романтические митины бредни потерпели крах, но он все же не провалился в яму разочарования и отчаяния, а разумно сказал себе, что программа составляется, исходя из натуры девушки и, наверное, с учетом ее пожеланий, - и был прав.
А в пятый или шестой раз, - когда метр встречал его уже как доброго знакомца, сажая за определенный столик, гораздо ближе к сцене, чем в первый раз, считая его теперь студентом из Европы...
- Мите показалось, что Анна заметила его и посмотрела ему прямо в глаза осмысленно, а не как безглазая статуя. Глаза у нее были светлосерые, с темной окаемкой радужки - странные необыкновенные глаза! Таких он никогда не видел.
Вообще, как только он приходил и садился за столик, он начинал изжариваться на огне, - ему приходили в голову самые идиотские предположения: сегодня Анны не будет, потому что - она уехала, разорвала контракт, сломала ногу, умерла!..- Пока она не входила в своем хитоне (теперь у нее был золотисто коричневый, под цвет ее кожи) в светящийся круг.
И это каждый раз казалось ему чудом и приходил он в себя лишь в тот момент, когда она исчезала и начиналась обычная неразбериха ночного кафе. Он уходил. И самое ужасное было то, что за считанные минуты ее присутствия он не успевал ее разглядеть, - будто он несется мимо полустанка на экспрессе, а она мелькает на перроне, - немая прекрасная девушка, виденная секунду, - запомнившаяся на всю жизнь.
Мечась от этого необъяснимого ощущения, Митя решился - он должен познакомиться с Анной. и добиться ее любви, - не больше, не меньше.
Что будет потом? - Это его, как всегда не занимало,- что-нибудь да будет! Сейчас все силы митиной души направлены были на достижение замысленного.
Итак, после того, как Анна ушла со сцены, Митя как всегда ушел из кафе, но домой и не двинулся. Закрывшись шарфом, подняв воротник куртки, он стал ждать ее, прислонившись к тумбе, - у заднего выхода из кафе. Может быть, предстоит простоять и час, и два, - он же не знает, уходит ли она сразу оттуда или остается с кем-то в зале... Мало ли?..
И он стойко ждал, стараясь только как-нибудь скрыться от пронизывающего сырого ветра.
Стукнула железная дверь, вышла она, лицо ее осветил фонарь над дверью.
Они секунду смотрели друг на друга...
Анна легко обогнув его, быстро пошла по тротуару прочь. Митя был как в ступоре. Анна была такая другая (а что, он думал, что она выпорхнет в хитоне и внесется ветром в лимузин?..)!
Наконец, обретя возможность двигаться, он пошел за ней. Она шла быстро, не оборачиваясь, не задерживая, но и не ускоряя шаг.
На ней был темный в клетку редингот, старинного вида, - с пелеринкой. Волосы затянуты в низкий узел, на голове - плоская темная шляпка. На локте Анны болталась толстая черная сумка,
Мите показалось, что такая же сумка была у его бабушки, и называлась ридикюль.
Анну нельзя было назвать плохо одетой, бедно, безвкусно... Было такое впечатление, что девушка эта вышла из дома в пригороде маленького европейского городка, где-нибудь этак в конце девятнадцатого века...
Идя за ней, Митя не мог представить себе, что он скажет ТАКОЙ Анне Шимон. Той, что ходила как загнанный зверь по подиуму, он мог бы найти нужные слова, но этой?.. Что он скажет ЭТОЙ?
Однако говорить уже было что-то надо, так как Митя догнал Анну и теперь шел вровень с нею. Она посмотрела на него - глаза ее были светлы, холодны, тверды как морская галька, - и приостановилась, как бы говоря этим движением и всем своим видом, - когда вы отстанете, черт вас побери!
Низкая шляпка удлиняла ее бледное лицо и подчеркивала прямые линии бровей и рта и Митя понял вдруг, что она чем-то похожа на ту парижаночку хиппи...
И он сказал, неожиданно для себя, по-французски: "Простите, мадемуазель Симон?.."
- Да, - отозвалась она тоже по-французски, голос у нее был резковатый, - в чем дело, месье?
Митя ухнулся в ледяную воду, - ничего лучшего он не смог придумать, как попросить: "Позвольте, мадемуазель Симон проводить вас?.."
- Нет. - Ответила она еще резче, каким-то каркающим голосом. Но пока еще не уходила, а стояла, также прямо глядя ему в глаза и чуть покачивая свой ридикюль где-то у колен, как ученица свою учебную сумочку...
Митя не чувствовал к ней сейчас ничего, только ужас перед продолжением ( или окончанием?) так и не состоявшегося разговора. Но он же решил!
- Мадемуазель Симон, мне необходимо сказать вам несколько слов, это для меня очень важно...
